Прощанье с Родиной (сборник)

И зачем-то добавил:

— Эти глаза не солгут.

Приятели долго смотрели друг на друга. Медленно оседали новогодние снежинки, доказывая своей дивной красотой, что жизнь все же не всегда подлая, скорей всего — вечная. Смеркалось. Новогодние дни короткие.

Оскал

Гораций, в мире много кой-чего, что…

W. Shakespeare, Hamlet.

Пер. Б. Пастернака

Идет автобус на Сан-Луи,

а из окошек … …

Фольклор

2008 год. Подошел официант, вежливо склонившись, всем своим видом излучая доброжелательность, радушие.

Писатель Гдов тогда сказал:

— Так. Для начала — полдюжины устриц Белон, два раза. И — ассорти сыров, как там у вас написано — «Бри де Мо», «Камамбер», «Шевро Сэн Мор». Суп из морепродуктов, приготовленный по рецепту испанских моряков. Годится? — обратился он к Хабарову.

Безработный Хабаров молчал.

— Годится, — подтвердил Гдов. — Горячее… Что бы взять на горячее? Филе оленя, что ли, приготовленное в прованских травах с гранатовым соусом? Или стейк «Гауди» из отборной испанской телятины с помидорами «Черри»?

— Лучше стейк, — сказал Хабаров. — Там мяса на 80 граммов больше. Стейк с картошечкой.

— Картофель по-африкански: запеченный на гриле молодой картофель с салатом из красных помидоров и лука, — пояснил официант.

— Годится, — не возражал Гдов. — Стейк так стейк. Две штуки с гарниром по-африкански. Авось, последние зубы не обломаем, — пошутил он.

— Десерт будете заказывать? — чуть-чуть напрягся официант. Почему? С чего бы это ему напрягаться, когда все сто раз было обговорено?

— Десерт мы заказывать будем потом. Или не будем, — широко улыбнулся Гдов.

— И устриц я тоже не хочу. Возьми мне лучше салат какой-нибудь, какой есть, — добавил Хабаров.

— Теплый салат с дарами моря: тигровые креветки, гребешки, брокколи, молодая спаржа, стручки гороха, кенийская фасоль, трюфельный соус? Салат из дикого сибаса с зелеными листья щавеля плюс миндальный орех и кунжутный соус? Или салат ординарный — листья, редис, помидоры, стебель сельдерея, соус «Айова»? — перечислил официант.

— «Айова», — угрюмо отозвался Хабаров.

— Плюс устрицы ему — тоже, — снова ввязался Гдов.

— А пить что будем? — осведомился официант.

— А пить не будем ничего, кроме той воды, что в графине… — Хабаров отчего-то покраснел, заговорил решительно, махнул рукой, чуть было не заехав официанту в глаз.

— Товарищ шутит. Пить будем э-э-э, ну что-нибудь там попроще. Например, вот это — «Chateau Cissac Haut-Medoc AOC Cru Bourgeois» две тыщи второго года.

— По четыре тыщи сто бутылка? — спросил Хабаров.

— Да, — подтвердил Гдов. — Ну и водочки, конечно, для разгона. Грамм, эдак, ну, допустим — триста. И минералки, конечно.

— С газом? — спросил официант.

— Без газа, — ответил Гдов.

Официант почтительно ушел, а Хабаров страшно скрипнул зубом.

— Ты че? — спросил его Гдов.

— А ниче? — окрысился Хабаров. — Ты куда меня привел, мля? Здесь же, здесь же ни одного блюда дешевле тыщи нету.

— Не твоя забота. Я же сказал, что я тебя приглашаю. Это я на Западе в первый раз столкнулся, когда меня немец позвал есть свиную ногу айсбан, я тоже жался, как ты, а когда дошло платить и я вынул деньги, то немец мне и говорит: «Что вы? Я же вас пригласил». Помню, в Мюнхене это было, на Имплерштрассе, там неподалеку Роз-Мари Титце живет, лучшая их немецая переводчица, — предался воспоминаниям словоохотливый Гдов.

— Оскал, — только и выговорил Хабаров, а его товарищ замер с открытым ртом.

— Повтори, повтори, что сказал, — вскричал он.

— Оскал капитализма. Зверский оскал капитализма, — уточнил Хабаров.

— Это прямо мистика какая-то, — сказал Гдов.

— Не мистика, а символизм, — возразил Хабаров.

И неизвестно, какое направление принял бы этот литературоведческий спор, но было уже поздно. Гдов раскрыл портфель властной рукой, положил на стол, крытый белоснежной скатертью, тощую пачку мятой бумаги и откашлялся.

— Ты че? — испугался Хабаров.

— А ниче, — дерзко ответствовал ему Гдов. — Буду читать тебе рассказ с одноименным названием. Итак, «Оскал». Рассказ…

«Сейчас-то уже все, конечно, не то, — начал он, — и прекрасность жизни заменена общечеловеческим прогрессом. Ракеты с богатыми туристами каждый божий день летят то на Венеру, то на Плутон, на Луну ходит дешевая космическая электричка. Генетически модифицированные щи растут на деревьях, заключенные в целлофановый мешок, не подверженный тлению. Вкусные щи, между прочим. Я ел. И даже горячие. Каждый обыватель нашего всемирного государства норовит себе со склада службы национального обеспечения геликоптер выписать, управляемый желудочно-кишечными газами. Летят себе на работу, попукивают, мурлычут под нос официальный гимн России «Песня счастья завтрашнего дня». И хоть, несомненно, и счастье, и одеться, и кушать у всех у нас есть, и средняя продолжительность жизни 374 года у мужчин, 542 у женщин, но, однако же, следует констатировать: сейчас уже все не то!»