Прощание с ангелами

Все уже давным-давно решено. Чего ради он здесь торчит? В тот день, когда Ирес вместе с Берри тайком ушла из комбината, да-да, тайком, иначе не скажешь, он твердо решил окончательно порвать со всем. Он уже не помнил, как добрался домой, он помнил только, как расшвырял по комнате свои вещи, как заталкивал их в чемодан. Немного погодя явился дядя Томас.

«Какая муха тебя укусила?»

«Я уезжаю обратно».

«Я не могу силой удерживать тебя. Но, по-моему, я вправе рассчитывать, что ты объяснишь мне свое поведение».

И вдруг вся накопившаяся в нем злость обрушилась на Томаса, который строит из себя невесть что, играет в порядочность, а сам обманывает родного брата. Франц испытывал злобную радость, швыряя эти обвинения в лицо дяде.

«Ну, что ты мне теперь ответишь? Устраивает тебя мое объяснение?»

Растерянность Томаса была ему приятна.

«Что ж ты не защищаешься? Почему не обзовешь меня сумасшедшим, не запретишь мне даже касаться этой темы?»

«У меня нет иных оправданий, кроме одного-единственного: я ее люблю. Порой я просто не могу работать, не могу совладать с собой. Порой мне кажется, что все потеряно, что я переоценил свои силы».

Франц был несколько обескуражен подобным смирением. Противник, который не желает защищаться, его смущал. В таких случаях он всегда пытался докопаться до причины, побуждающей противника вести себя именно так, а не иначе.

«Тебе может показаться, что я вымаливаю понимание. Но я ничего не собираюсь оспаривать. Да, я боялся предстоящего объяснения с тобой. Теперь я задаю себе вопрос: а почему, собственно, боялся? И не странно ли, что артисту или инженеру скорее простят недозволенную любовь, чем учителю? Может, я и не прав. Не знаю, не знаю. Что такое, в конце концов, недозволенная любовь?»

У Франца словно крылья опустились. И уехать он бы теперь не смог. Куда, спрашивается, уезжать?

«Блудный сын вернулся домой. Вот и ты наконец».

Чмок в лоб, чмок в щеку.

«Мой мальчик, мой дорогой, славный мальчик, я знала, что ты вернешься».

«Привет, служка».

«Как делишки, Берто?»

«А Штойбнер-то до чего обрадуется. Каждый тоталитарный режим и т. д. Знаю я эти фокусы».

«Ты все еще хороводишься с его дочкой?»

«Неужели это на меня похоже? Ну а ты сподобился?»

«Чего сподобился?»

«Сам понимаешь».

«Нет».

«Дал маху, служка. Подумай: секс при социализме».

«Ох и надоел же ты мне».

С чего он, болван, вообразил, будто Ирес пригласит его? Он сидел, как скованный.

А рядом сидел Виссендорф.

— По-моему, ты уже прижился здесь, Франц.

После встречи на квартире Виссендорф начал говорить ему «ты».

— Исключительно благодаря урокам обществоведения, господин Виссендорф.

— А я думал, благодаря Ирес.

Удивленный Франц в смущении уставился на него.

— Как так?

Он перевел взгляд на Берри — тот стоял возле магнитофона и регулировал громкость.

— Потише, Фокс.

— Так надо, господин Виссендорф.

Берри ждал Ирес, как ждал ее и Франц. Но покуда остальные танцевали, она вышла из зала, и Берри ужасно злился, что у нее не хватает мужества открыто, при Франце, показать, с кем она.

«Разрешите пригласить?» — И все сразу стало бы на свои места.

«Я не могу отнять у него надежду».

Она снова взяла Берри за руку и начала перебирать его пальцы.

«Ты знаешь, что он мне сказал?»

«Дрянь твой Франц и больше никто».

«Он сказал, что, если бы не я, он бы уехал обратно».

«А дальше что?»

«Я думала, вы с ним друзья».

Благодарю покорно за такого друга. Пусть катится ко всем чертям и к НАТО в объятия, если он живет здесь только из-за Ирес. Он, Берри, так не поступил бы, он бы открыто выложил карты на стол. Так же открыто, как отказался поддержать кандидатуру Франца, когда тот надумал вступить в СНМ.

«С чего это ты вдруг загорелся?»

«Хочу вступить, больше ничего».

«Не мели ерунды, мне надо знать, почему ты хочешь вступить».

«Я имею право подать заявление или нет?»

«Подавай».

«А как скоро меня примут?»

«Смотря по обстоятельствам».

«По каким таким обстоятельствам?»

«По обычным».

«А мне хотелось бы, чтоб меня приняли сразу, понимаешь?»

«Понимаю».

«Ну так когда же?»

«Смотря по обстоятельствам».

И тут Франц выпустил наконец кота из мешка.

«Как вы намерены обойтись с Ирес?»

Франц вообразил, будто они собираются как следует пропесочить Ирес на очередном собрании. Нечто вроде сведения личных счетов. Значит, Франц считает его способным на такую подлость?

«Это наше дело».

«И мое тоже».

Одного у Франца не отнимешь: он далеко не трус. Скорее наоборот, он алчет мученического венца. И потому не думает о последствиях.

Но Берри мучеников не жаловал. С этого дня он начал вести себя так, словно хотел показать Францу: ты не наш и вообще ты нам мешаешь.

«Берри! Если ты будешь так обращаться с Францем…»

«Как «так»?»

«Сам знаешь как».

«Допустим. Что же тогда будет?»

Она повернулась и ушла.

А как ему прикажете обращаться? Ну как? Давай, Франц, заключим договор: я уступаю тебе Ирес, а ты остаешься здесь. Единство Германии того стоит. Господи, какая чушь! Найди себе кого захочешь, но к Ирес не лезь!

Берри убавил громкость, так что теперь музыка почти не была слышна.

— Отойди сейчас же от магнитофона!

— Что, что?

4