Прощание с империей

Вид у перепачканного с головы до ног сажей чёрного трубочиста был страшен. Неудивительно, что им часто пугали непослушных маленьких детей:

Кто пришёл? – Трубочист.
Для чего? – Чистить трубы.
Чёрнощёкий, белозубый,
А в руке – огромный хлыст.

Сбоку ложка, как для супа…

Кто наврал, что он злодей,
В свой мешок кладет детей?
<…>

Разве мальчики – творог?

Разве девочки – картошка?
Видишь, милый, даже кошка
У его мурлычет ног.

(Саша Чёрный)

В то время многие улицы в Семенцах освещались газовыми фонарями. Обслуживание их требовало немалого штата фонарщиков. Как только спускались сумерки, фонарщик с лёгкой лесенкой на плече бегал от фонаря к фонарю. Накинув лесенку крючьями на перекладину фонаря, он быстро поднимался по ней, зажигал фонарь тлеющим фитилём и так же быстро, спустившись, бежал дальше. Быстрота движений этого человека была понятна: ему полагался определённый срок для освещения своего участка. Утром в установленные часы (в зависимости от времени года) фонари тушились автоматически по всей линии. Дело улучшилось и ускорилось, когда фонарщик перестал подниматься по лестнице, вооружившись специальным шестом с тлеющим фитилём на конце. Этим же шестом он открывал и закрывал одну из створок шестигранного фонаря. Понятно, что теперь такая профессия навсегда утрачена. В память о фонарщике установлена его бронзовая скульптура на Одесской улице Петербурга.

Загородный проспект выглядел полнокровной городской артерией. Если возле Обводного канала ещё можно было увидеть одноэтажные дома, то здесь здания надстраивались до пятого этажа и выше, имели фасады по эклектической моде или в стиле модерн. Первые этажи в домах чаще всего занимали банки или конторы, магазины и лавки, разные мастерские, трактиры и рестораны. Широкая мостовая была вымощена булыжником. Это могло показаться не очень удобным современному человеку. Непременно, сломались бы шпильки на высоких дамских каблуках. С непривычки ходить по булыжникам, у меня быстро устали ноги, от проезжавших экипажей, пролёток и телег стоял непрерывный грохот. Люди вокруг меня шли по тротуарам и так же свободно передвигались по проезжей части.

Действуя таким же образом, я едва не попал под колёса ломовому извозчику. По счастью, ничего страшного со мной не случилось. Отделался лёгким испугом, как и гражданин О. Бендер. Судя по газетным сообщениям в разделе уличных происшествий, такие несчастные случаи не были редкостью.

По Загородному проспекту уже ходили переполненные пассажирами трамваи. К Царскосельскому вокзалу из центра города протянулась вторая в Петербурге трасса автомобильно-омнибусного сообщения. Неподалёку от меня группа рабочих занималась ремонтом мостовой. Они заготавливали щебень для засыпки отверстий между булыжниками. Рабочие дробили камни большими молотками, поднимали и выравнивали щебнем просевшее дорожное полотно, заново перекладывали булыжник.

У вокзала прогуливалось немало прилично одетой публики. В поле моего зрения сразу попало несколько хорошеньких местных барышень. Людей в военной форме можно было заметить на каждом шагу. Нижних чинов среди них не было, разве вестовой с поручением мог мимо пробежать. В войсковых частях действовал строгий казарменный распорядок. Увольнительные записки солдатам выписывались редко, больше по серьёзным уважительным причинам. После революционных событий 1905 года на это имелись веские основания. Обычно на улицах можно было встретить офицеров или юнкеров и кадетов. Гвардейцы своей красивой формой добавляли блеска уличной толпе. Они фланировали по тротуарам, посещали дорогие магазины и рестораны, а вечером ходили в театр. Иногда кавалеристы для особого шика опускали шашку ниже колен, и она издавала лязг при соприкосновении с мостовой. Таким образом, по-видимому, привлекалось внимание прекрасного пола. Свободного времени и денег у гвардейских офицеров хватало, да и положение обязывало жить в столице на широкую ногу. Всё, что касалось подготовки и обучения солдат в ротах, чаще всего ложилось на плечи опытных унтер-офицеров.

Случалось, что на улице встречались и генералы. Увидев их, нижние чины и юнкера за четыре шага становились во фронт, отдавали честь и провожали глазами старшего начальника. Пропустив его мимо себя, они продолжали путь дальше. По счастью такое происходило нечасто. Для больших чинов ходить пешком считалось дурным тоном, к тому же многие из них имели собственные выезды.

В дорогих магазинах приказчики щеголяли французскими словами, были по моде одеты и причёсаны. Особе внимание уделялось хорошо одетым дамам. При их появлении в зал приносили стулья, выкладывали самый лучший и дорогой товар. Особо уважаемым покупателям товар домой доставлял сам приказчик, для покупателей рангом пониже это делал посыльный мальчик из магазина.