Прощание с империей

Наверное, нигде так не ощущается торопливый бег времени, как на знакомых улицах города. Приезжая сюда, понимаешь, что это неподвластно никому. Старое и новое давно соседствуют рядом, словно солдаты в одном строю. Город другим быть не может – всё в мире так устроено. Ты идёшь и непременно вглядываешься в окружающие дома, улицы, с тревожным чувством считаешь перемены и потери. Меняется не только облик домов и улиц, но и нравственные устои, уклад живших и сменявших друг друга поколений. Постепенно приходит понимание, что все эти адреса интересны не только своими фасадами в стиле эклектики или модерн, но и историей их жителей.

То немногое, что ещё может перешагнуть время и остаться с нами – это живая человеческая память. У меня давно имеется необычный «сундучок» из моих дневниковых записок, чьих-то воспоминаний, сохранивших особый живой дух своего времени. Есть много хороших книг, но эти записи никогда не станут их повторением. Они содержат реальные истории, в которых люди говорят обо всём. Это то, что потом называют уровнем открытия правды. Так получается не всегда, по разным, независящим от нас причинам. Чем чаще я записываю такие истории, тем сильнее у меня возникает ощущение, что у этой работы не бывает конца. Остаётся обнадёжить себя, что всегда найдётся другой человек, готовый продолжить подобные занятия.

Мой сегодняшний собеседник в библиотеке «Семёновская» – Галина Наумовна Боброва. Она коренная жительница Ленинграда, родилась в 1938 году, и почти всё это время жила в Семенцах на Подольской улице в доме № 48. Эта улица возникла здесь во второй половине XVIII века как улица, отведённая под расположение 2-й роты лейб-гвардии Семёновского полка. В дальнейшем её незанятая солдатскими казармами и домами младших офицеров часть была отдана под застройку домов обывателей. Это старое пятиэтажное здание углом своего двора выходило к набережной Обводного канала. Такой его близости жители этого района прежде побаивались.

Несмотря на свой возраст, Галина Наумовна энергична и деятельна, впрочем, как и многие другие представители этого славного поколения в нашем городе. В прошлом выпускница педагогического института имени Герцена, с обширной трудовой биографией, включавшей преподавательскую работу в институте и полиграфическом ПТУ на Измайловском проспекте, инженерную на «Северной» (бывшей Путиловской) судостроительной верфи. У неё один из самых больших читательских стажей в библиотеке «Семёновская».

Разговор у нас сразу зашёл о книгах. Галина Наумовна призналась, что чтением увлекалась с детства. Она записалась в библиотеку ещё в третьем классе, было это в 1948 году. Ближайшая детская библиотека тогда находилась на улице Правды, за Пионерской площадью. Когда открылась детская библиотека здесь, на Детскосельском (ныне – Малодетскосельском) проспекте, сразу перешла сюда. Тогда шёл 1950 год, и она была значительно меньше современной библиотеки. Здесь имелось книжное хранилище и небольшое помещение, в котором читателям выдавали книги. Это уже потом, в 1955 году, в Семенцах открылась библиотека на Клинском проспекте, в доме № 47. Потом её переделали в читальный зал.

Незаметно мы перешли к воспоминаниям военного времени. Для многих ленинградцев – это особая тема. Все 900 дней блокады, начиная с 1941 года, Галина Наумовна находилась в осаждённом городе. Об этом периоде у неё остались смутные воспоминания, но испытаний голодом, холодом, бомбёжками и обстрелами ей хватило в полной мере: «Иногда, кажется, что всё это только снилось или возникало в памяти из рассказов моих родителей. Наверное, сказывалось мое состояние».

Потом всё это назвали «алиментарной дистрофией от хронического недоедания». Врачи предложили такой термин специально – для ленинградцев. С декабря 1941 года они начали умирать сотнями. В блокадном городе стали открываться круглосуточные детские ясли для самых маленьких. Были такие ясли и на улице Можайской, где все они лежали рядышком, «влёжку». Воспитательницы выхаживали детей и берегли, как могли. Мама приходила к ней, когда на это хватало сил. Бабушку почти сразу вывезли из Ленинграда куда-то за Урал, но она там так и не выжила. Отца в состоянии сильной дистрофии увезли по льду через Ладогу в Тихвин, потом он вернулся к семье обратно. Отец был сердечником и призыву на военную службу не подлежал. Он находился в ополчении и сопровождал обозы. После 1943 года воспоминания у неё стали более ясными. Дети взрослели и в условиях блокады, если удавалось выжить. Ей запомнилось, как им разрешили сажать картошку. В памяти осталась дуранда – спрессованные куски отходов от производства муки…

Осенью 1945 года она пошла в школу на Детскосельском проспекте. Родители в ту пору трудились с утра и до вечера, отца они с братом вообще видели только по выходным. Это считалось нормальным для послевоенного времени. Отец работал в сберкассе, а мама фармацевтом в аптеке.