Прощание с мирной жизнью

Он весело помахал рукой Франку и хотел войти в дом, но Франк, проявив находчивость, истолковал по-своему жест Александра и присоединился к нему. Быстро вращая глазами, изливался он в благодарности Александру за его ободряющие слова и просил не считать, что спешка с curriculum vitae свидетельствует о его нетерпении.

— Я далек, дядюшка, от намерения торопить вас. Просто, когда нет никаких других дел…

И Франк быстро нарисовал картину того, что он называл муками вынужденного безделья. Теперь оставался только шаг до вопроса, не может ли он быть чем-нибудь полезен, пока не будет удовлетворена его просьба. Франк сделал этот шаг с само собой понятной проворностью, конечно, заверив при этом Александра, что он ни в коем случае не желает быть навязчивым.

— Избави бог! Но, может быть, надо привести в порядок, скажем, шкаф, где хранится архив, или каталог библиотеки? Ведь в библиотеке всегда требуется привести что-то в порядок, а я таким образом получил бы возможность познакомиться с рейтеровской книжной сокровищницей, о которой мне рассказывала моя покойная матушка.

— Хорошо, хорошо, — прервал наконец Александр поток красноречия своего спутника, — согласен, молодой человек, идемте, займетесь на досуге моими книгами!

Разговаривая, они поднялись на третий этаж, и Александру, пока что следившему за поведением Франка с тем доброжелательным любопытством, которое мы невольно испытываем, глядя на непонятную нам суетливую деятельность некоторых насекомых, вдруг стало скучно. Он быстро прошел к библиотеке и открыл дверь:

— Вот, книги стоят здесь. Желаю вам хорошо провести время… Эй, кто здесь?

Леопольд фон Врбата поднялся со скамеечки, на которой сидел в неудобной позе напротив Валли, небрежно развалившейся на качалке. Он щелкнул каблуками.

— А, это ты, Польди! Здравствуй, здравствуй! — Александр подошел к новоиспеченному майору. — Поздравляю тебя задним числом с повышением!

Прищурившись, с добродушной иронией рассматривал он Польди. Майор был в новом, как с иголочки, мундире с шитым золотом воротником и сверкающими звездами. Он был при орденах: золотой крест за заслуги на красной ленте, Signum laudis[53]^{59} с бородатым профилем Франца-Иосифа; бронзовая боснийская медаль 1908 года и импозантный орден Липпе-Детмольдского княжеского дома — благодарность сиятельного гостя, присутствовавшего на маневрах, за неустанные заботы Польди о княжеской полевой кухне.

Все на майоре сияло и сверкало, от ярко-красных бархатных отворотов до изящно прижатого к бедру черного лакированного кивера и остроносых офицерских штиблет.

— Замечательно, — сказал Александр, — теперь тебе только надо отрастить брюшко, и тогда — хоть в генералы. Но что случилось? Что у тебя за физиономия?

Действительно — кислое выражение лица Польди поражало несоответствием с блеском всего прочего облика. Лоб был наморщен, а нос так безрадостно смотрел вниз, словно ему никогда не доводилось вдыхать вкусные запахи пулярки по-бресски с рублеными трюфелями или стерляди а-ля Леопольд в шампанском — последних творений Польди, премированных на соревновании в «Обществе поваров-любителей имени Брилья-Саварена»^{60} при дворянском клубе.

— Ты тоже находишь? — сказала Валли, она встала и подошла ближе. — От такой похоронной мины стошнить может.

— Валли! Что за выражения в устах благородной девицы! Оно сводит на нет все муслиновое очарование твоего нового туалета. Дай взглянуть! Восхитительно, восхитительно!

— Спасибо, дедушка! Ты всегда был самым галантным из моих кавалеров! Конечно, ты прав: тошнота и муслиновое очарование абсолютно несовместимы. Но ты, может, думаешь, что наш полководец заметил это очарование? И не подумал!

— В конце концов, девочка, мне за это очарование приходится платить, а мужчина только тогда становится тонким ценителем дамских туалетов, когда должен их оплачивать, или… когда хочет обольстить, — поучал он внучку. — Польди в данном случае одно заведомо не грозит; не грозит, надеюсь, и другое… — Он улыбнулся и замолчал, потому что Валли изобразила шутливый ужас, затем продолжил свою мысль: — Так как оба эти побуждения у Польди отсутствуют, ты должна быть к нему снисходительна.

— Я и так снисходительна. Но всему есть предел. Он просидел здесь чуть ли не целый час и не придумал лучшей темы для разговора, чем…

— Валли, пожалуйста! — Майор сделал умоляющий жест, причем ему невероятно мешал кивер в правой руке.

— Да ну тебя!

Валли рассмеялась. Она нисколько не сочувствовала огорчениям Польди, который пришел пожаловаться на Гелузича, в последнее время совершенно неуловимого. Валли находила, что Польди огорчается зря, так как хочет повидать Гелузича не для того, чтобы снова занять денег, а чтобы отдать ему часть старого долга. «Что за идиотство!» — уже перед этим сказала Валли майору в ответ на его жалобы, и с тех же слов начала сейчас объяснять причину его похоронного настроения, но тут она увидела Франка; позабытый Александром, тот все это время простоял в дверях.

Александр последовал за взглядом внучки.