Прощание с мирной жизнью

«Как мы только что узнали, начальник генерального штаба Пражского корпуса полковник Альфред Редль покончил вчера ночью самоубийством в одном из центральных венских отелей. Тело было обнаружено рано утром денщиком. Тут же было дано знать в комендатуру, откуда на место происшествия прибыла комиссия. Несмотря на тщательный осмотр помещения, установить мотивы самоубийства не удалось. Несомненно, мотивы эти чисто личного свойства, возможно, психического порядка. Денежные затруднения отпадают, ибо полковник Редль был человек обеспеченный. В служебном отношении он был на самом хорошем счету, начальство его ценило. Товарищи покойного предполагают, что самоубийство совершено в припадке нервного расстройства, вызванного переутомлением. Весть о кончине этого высокоодаренного офицера, который широким слоям общества известен по неоднократным выступлениям в качестве эксперта в громких шпионских процессах, несомненно, будет встречена с глубоким прискорбием».

Александр закрыл глаза. Он представил себе полковника Редля таким, каким видел его в тот вечер, в ресторане Захера: бледный, с опущенными плечами, которым, казалось, не давал сникнуть только мундир… мундир или элегантная шуба! Да, ясно: господин в цилиндре и шубе тогда на почте в здании вокзала тоже был Редль.

«Кроме меня, его могли видеть и другие, тогда, во время его рандеву с тем подозрительно женственным юнцом, — соображал Александр, задумчиво посасывая сигару. — Шантажист… а может быть, его самого шантажировал тот юнец… денежная обеспеченность сильный стимул для шантажа. — Он несколько раз передвинул сигару из правого угла рта в левый и обратно. — Надо поговорить с Кухарским. Мне кажется, я напал на след истинных мотивов самоубийства».

Быстро шагая через две ступеньки, поднялся он наверх и поспешил к себе в кабинет. Он поднял трубку телефона, но потом снова опустил ее. Сцена на вокзале в Вене около почтового отделения была слишком тесно связана с Иреной; нет, отдать из этих воспоминаний хоть что-нибудь Александр не мог и не хотел. «И вообще, кто имеет право копаться в глубоко личных делах покойного Редля? Да, самоубийство офицера высшего чина обязательно возбудит интерес общественности, и с точки зрения журналиста тут не должны возникать никакие сомнения, скорее уж… нет, я просто не могу…»

XVII

— Видно, сегодня конца не будет! — Все утро у Александра были посетители, он даже не успел просмотреть корреспонденцию. Был уже час дня, и тут Ябурек подал еще одну визитную карточку. — Надеюсь, последний?

— Еще господин Ранкль просил доложить о нем, говорит, спешное дело.

— Так, так, у него, разумеется, всегда спешное дело. А что тому господину нужно? — Александр взял с подноса визитную карточку и повертел ее в руке. На золотообрезной карточке под пергамент было напечатано вычурным шрифтом: «Гвидо Франк (Готлиб Франкенфельд). Литератор и публицист», а внизу написано от руки: «По особо приватному делу». Слово «особо» было подчеркнуто. Оформление карточки не вызывало доверия. «Вероятно, непризнанный гений, — подумал Александр, — хочет, чтобы напечатали его фельетоны на сексуальные и психологические темы. Видали таких, дружок! — Он бросил визитную карточку на стол и посмотрел на часы. — Еще и Ранкль сверх комплекта. Нет, благодарю покорно!»

Ябурек угадал мысли Александра. Он спросил:

— Прикажете сказать, что, к сожалению…

Он не закончил: за дверью послышались возбужденные голоса двух спорящих.

— Позвольте, я бы очень просил вас принять во внимание…

— Нет, вы позвольте, я не могу согласиться…

Дверь вдруг распахнулась, и оба непрошеных визитера влетели в кабинет.

Ябурек сделал шаг вперед как бы для того, чтобы помешать их вторжению, но вскочивший со своего места Александр удержал его движением руки. Между его густыми бровями залегла резкая складка.

— Господа, что это значит? — сердито спросил он.