Прощание с мирной жизнью

— Конечно. Во-первых, полная внутренняя перестройка Австрии. Современные методы управления. Разумная экономическая политика и в государственных делах. Твердо осознанная цель, а не метание от одного к другому. Конечно, вы меня сейчас спросите, кто будет проводить эту программу. Я могу ответить только одно: активисты, кто же еще? Они стремятся к современной империи, внутренне спокойной, внешне сильной. За них энергичные элементы в промышленности, в армии, в академическом мире, за них и престолонаследник. Вам, может быть, не нравится, что господа идеологи активизма болтают столько вздора о воинственном духе и бог знает о чем еще. Но это так, разговоры. Стекляшки для негров. Пусть это вас не волнует.

Гелузич щелкнул языком и перевел скорость с первой на третью. Автомобиль поднялся на гребень холмов над Лужницкой долиной и теперь спускался к реке. С низовья долетал вечерний ветер, гнал перед собой, словно сгрудившееся стадо баранов, серовато-белые кучевые облака, кружил первые увядшие листья. В мягком свете заходящего осеннего солнца пламенели кусты шиповника по краям проселочной дороги.

— Такого же цвета и лисий мех бабьим летом, — сказал Гелузич, — у меня на родине, в Хорватии, крестьяне в эту пору охотятся на лисиц. Валли, надо как-нибудь поехать к нам в Хорватию на такую охоту! Это незабываемое удовольствие. А потом отдых у костра. Глоток ракии, ах! В одном известном русском романе есть описание охоты на лисиц… — Он остановился, прочтя удивление в глазах Александра, и хлопнул себя по ляжке. — Вас удивляет, что у меня есть кое-какие литературные познания! Откровенно говоря, познания не столь уж большие. Я предпочитаю слушать, когда рассказывают, а не читать. Я помню еще, как к нам в деревню приходили сказочники… Но русских писателей я все же читал: Чехова, Тургенева, Толстого. И не жалею об этом. Хотите верьте, хотите нет — то, что я почерпнул из этих книг, пригодилось мне даже в деловой жизни… Да, а теперь надо быть внимательным!

Дорога, по которой они ехали, вышла на шоссе Прага — Вена, запруженное военными обозами, конными связными и воинскими частями.

Приходилось продвигаться очень медленно. Временами они попадали в затор. Тогда до них доносилось пение, — каждый раз та же самая протяжная словакская песня о крестьянской девушке, которая напрасно ждет с войны жениха.

— Поется «Солдатская жизнь, веселая жизнь», а когда слышишь их песни, что-то не верится, — заметила Валли, до того беседовавшая вполголоса с Иреной.

— Это крестьяне, а какому крестьянину весело, когда он слышит запах распаханного поля, а ему пахать нельзя, — возразил Гелузич. Потом сам покачал головой на свои слова и быстро добавил: — Но это ничего не значит. Разве ты не знаешь, что немцы в особенно веселом настроении поют: «Не знаю, что стало со мною, печалью душа смущена…»^{67}[67]

Вдали стали видны средневековые стены и башни расположенного на крутой горе города Табор — штаб-квартиры на время маневров. Поток повозок и всадников двигался теперь быстрее. Автомобиль обогнал длинную колонну: синие мундиры пехоты, тяжелая батарея, офицеры на белых в яблоках лошадях; адъютанты в офицерских поясных шарфах, шоколадно-коричневые обозники и красные с золотом драгуны. Время от времени среди них встречались воинские части в странных блекло-серых мундирах без выпушек, блестящих пряжек и пуговиц. Даже патронные сумки были окрашены в серый цвет, а козырьки на шапках — не блестящие, а матовые. Люди выглядели усталыми, шагали молча. Казалось, серый цвет, молчание и усталость неразрывно связаны между собой.

— Что это за солдаты? — спросила Ирена и тут же сама себе ответила, — а, это новая, голубовато-серая защитная форма. — «Какие они странные!» — подумала она. Определить свое впечатление она не могла. Нервным движением прижала она ладони к вискам.

Валли нагнулась к ней.

— Голова разболелась?

— Нет, только… — Она не докончила. Автомобиль обогнал колонну.

Небо окрасилось в лиловатые тона. Немного спустя сумерки окутали своей пеленой поблекший горизонт.

— Точно убитые, — вдруг договорила Ирена свою не додуманную до конца мысль. Валли схватила ее за руку, с удивлением на нее посмотрела. Ирена принудила себя рассмеяться. — Ничего, детка. Просто мне пригрезилось. — Вздрогнув, она натянула на себя полы пелерины, которую, выезжая, накинула на плечи. — Как похолодало! Скоро мы приедем? — Она вглядывалась в темноту.

На картофельных полях по обе стороны шоссе загорелись костры расположившихся на биваки солдат. Сердце Ирены сдавило предчувствие, тяжелое и неопределенное, как туман.

— Так бы хотелось немного света, — шепнула она Валли. — Света, тепла и… — Она сама не знала, чего еще.

VI

Вечером после первого дня маневров, во время которого крупные «боевые действия» пока не развернулись, в прекрасной старинной ратуше с башней, видавшей еще гуситов, собрались «на кружку пива» местная знать, офицеры и приглашенные.