Прощание с мирной жизнью

— Вполне возможно. Он своего рода знаменитость. В свое время он возглавлял в штабе отдел разведывательной службы. Тогда он был еще майором. Он сделал баснословно быструю карьеру.

— Верно, Редль… если я не ошибаюсь, он ведь был экспертом в нашумевших шпионских процессах во время боснийского кризиса. Да, да. В то время в венских журналистских кругах о нем рассказывали чудеса, о его поразительной находчивости и устрашающей осведомленности.

Заинтересованный Александр посмотрел в направлении, указанном Польди. В центре довольно большой группы, толпившейся около открытого буфета, уставленного пестрыми ликерными бутылками, стоял господин в зеленом мундире офицера генерального штаба. Ему могло быть лет под пятьдесят, — открытое энергичное лицо, во всем облике самоуверенность и элегантность, порожденные привычкой к власти и материальной обеспеченностью.

Полковник Редль, очевидно, рассказывал что-то очень забавное. На лицах слушателей отражалось удовольствие и напряженное внимание; то здесь, то там раздавался громкий смех.

— Так, так, так, я представлял его себе несколько иначе.

Вместо капитана, который как раз отошел, чтобы ускользнуть от пышной матроны, — можно было не сомневаться, что это «мать-командирша» и она явно держит курс на него, — вместо капитана ответил незнакомый голос:

— Да, когда смотришь на полковника, действительно не верится, что он гроза всех шпионов, так сказать, профессиональный охотник за людьми.

Озадаченный Александр обернулся и оказался лицом к лицу с чернобородым господином, только что стоявшим вместе с Валли и Амальтеей.

Не обращая внимания на довольно нелюбезное удивление, выразившееся на лице Александра, тот протянул ему руку.

— Разрешите представиться. Моя фамилия Гелузич. Марко Гелузич. Мы уже раз встречались. Несколько лет тому назад. В Вене. У господина Зельмейера.

— А, у Зельмейера… — Наморщенный лоб Александра разгладился. Он попытался подвести своего визави под какую-либо категорию людей. Это было не так-то легко. «Помесь крестьянина, дипломата и еще чего-то, — решил он, — не будь этого третьего компонента, он мог бы, пожалуй, сойти за одного из тех балканских государственных деятелей, в которых всегда узнаешь бывшего подпаска, даже если на нем фрак министра». Но у Александра не было времени поразмыслить об этом третьем компоненте, который придавал чернобородому господину своеобразие, и поэтому он быстро повторил:

— А, значит, у Зельмейера.

Его собеседник слегка поклонился.

— Именно так. Конечно, вы меня не запомнили.

— Нет, ваше лицо мне сразу показалось знакомым. Я только не знал, где я вас видел.

— И не удивительно, господин Рейтер. Мы тогда обменялись всего несколькими словами. Я был в Вене от поезда до поезда. Но просто невозможно быть в Вене в такой четверг, когда у тайного советника Зельмейера вечер, посвященный южным славянам, и не пойти к нему — просто невозможно. Между прочим, я уже давно ничего о нем не слышал. Чем он теперь занят? Все еще одержим своей idée fixe[9], что Австрия должна примириться с Сербией? Или последние события его кое-чему научили? Хотя, возможно, в этом отношении он несговорчив.

Александр медлил с ответом. То, как Гелузич начал разговор, внезапный переход к совсем как будто неожиданным вопросам, все это показалось Александру и странным и интересным. Он еще не знал, какого мнения держаться об этом человеке, как самому себя с ним держать, но его избавила от решения баронесса.

Она порхнула к ним и коснулась рукой плеча Гелузича.

— Мне кажется, дорогой, что вас ищут. Как будто по неотложному делу.

Гелузич отмахнулся обеими руками, словно хотел сказать: «Ну и пусть ищут!» — но тут же одумался.

— Вы очень любезны, ma chère[10], — сказал он с вынужденной улыбкой, — весьма благодарен за вашу заботу. Мне действительно надо закончить одно дело. Вы меня извините, господин Рейтер? Льщу себя надеждой, что буду еще иметь удовольствие продолжить наш разговор.

Он поцеловал Амальтее руку, поклонился Александру и ушел.

XVIII

Александр и баронесса следили взглядом за Гелузичем, пока он, сделав большой круг, медленно шел к дверям. По дороге он несколько раз останавливался, пожимал руки, отвечал на поклоны. Уже в дверях он опять задержался и помахал кому-то рукой.

— Н-да, господин Гелузич, видно, не торопится, — заметил Александр, когда тот наконец скрылся.

— Вы правы, он не торопится, — смеясь, подтвердила Амальтея, — но зато вы очень торопитесь… Не делайте непонимающего лица, я отлично вижу, что вы сгораете от нетерпения приступить ко мне с расспросами. Но сдержите еще на некоторое время свое любопытство. Мы отыщем уютный уголок. Идемте, я знаю куда. — Александр взял ее под руку, и она указала ему дорогу. — Вон туда. В гостиную, где играют в карты.