Прощание с мирной жизнью

— Но, милая, дорогая моя, не стоит огорчаться, что вы вчера не могли быть… — щебетала фрау Зельмейер тоненьким птичьим голоском. — Скажу вам по секрету: все было all right…[21] Что? Но, дорогая моя, как можно!.. Нет, нет. Только господина Рейтера, того, что из Праги, с которым вы хотели поговорить о Союзе… Да, и даже не прислал извинения, каково?.. А я еще пригласила профессора Гольдштюкера… Гольдштюкера, теософа, он тоже приехал по каким-то пражским делам… Нет, тут я должна взять господина Рейтера под свою защиту, нет, он совсем не провинциал, наоборот, но от друзей моего мужа всего можно ждать… Перевоспитать? От этой мысли я давно отказалась. Кроме того, entre nous[22], мещанский счастливый брак — это не для меня… Нет, развод, по-моему, тоже мещанство, развестись всякий может… Как могла вам прийти такая мысль, дорогая? Это чисто деловые отношения: ротмистр Каспрович феноменально искусный пилот, вы сами знаете, а я того мнения, что в подобных случаях надо оказать поддержку… Да что вы! Ни капельки! Я, как говорят англичане, good sport[23], а на вас, дорогая, я уж никак не могу обижаться… Как, уже так поздно?.. Да, мне надо было бы уйти еще до ленча… Нет, к пилотам это никакого отношения не имеет… В «Сецессион»…^{38} Просмотреть список приглашений на вернисаж Турновского… Картины Турновского темперой вам не нравятся? Мне тоже. Но о том, чтобы нравиться или не нравиться, у этих кубистов вообще не может быть… Что?.. Нет, это просто своего рода душевный массаж… Да, да, я еще раз позвоню вам… По-моему, Зельмейер тут… Нет, внизу, я слышала, как он подъехал. Ну, так до вечера… Спасибо. Спасибо, дорогая, до свидания!

С этими словами фрау Зельмейер соскочила с кровати и подбежала к окну. Она не ошиблась. У дома остановилась элегантная карета, запряженная парой буланых; из кареты как раз выходил тучный господин. Он, улыбаясь, посмотрел на окно, снял серый котелок и жестом показал жене, что сейчас подымется к ней.

Через пять минут он был у нее. Она тем временем прошла в туалетную, чтобы одеться для выхода в город, поэтому супруги и поздоровались, и весь последующий разговор вели через полуоткрытую дверь.

— Может быть, сейчас не стоит перемывать косточки графине, душа моя? — с некоторым лукавством спросил Зельмейер, когда жена начала обстоятельно излагать только что имевший место телефонный разговор. — Дело в том, что я еду на биржу и хотел бы поспеть туда до заключительных курсов.

— А кто тебя держит, разреши спросить? — отпарировала супруга. — Во всяком случае, не я. Зачем ты вообще подымался сюда?

— Чтоб сообщить несколько новостей, которые могут тебя заинтересовать!

— Как это с твоей стороны любезно! Но я предполагаю, что ты пришел не только из альтруистических побуждений, верно?

— Ты просто ясновидящая, ангел мой! Верно. Заодно я хотел сообщить, что сегодня вечером у нас будет Александр.

— Что ты говоришь! Значит, он все-таки нашелся! Тебе, может быть, также известно, почему твой Александр вчера даже не дал себе труда известить нас?

— Тут я, к сожалению, ничего не могу сказать. В телеграмме, которую я получил, он тысячу раз извиняется и сообщает, что готов искупить свой грех и явится сегодня к ужину с повинной.

— Ах, как мило! What a nerve[24], как сказали бы в Англии. А где он шатался вчера? Что он не упал с поезда, теперь как будто выяснено точно. Должно быть, он встретил какую-нибудь мамзель, из тех, что гоняются за солидными господами.

— Но, Серафина…

— Нечего, нечего, будто я не знаю твоего друга Рейтера!

— Гм, все возможно, мне тоже показалось, будто в его телеграмме что-то не то. Она послана с Южного вокзала, а из Праги, как известно, приезжают с Северного. Неувязка с телеграммой, конечно, пикантна… Но, к своему ужасу, я вижу, что задержался здесь дольше, чем предполагал. Заключительные курсы уже успеют вывесить. Прощай, mon amour…[25] Ой, новости-то, которые, я припас для тебя, уже вылетели у меня из головы.

— Вот ты всегда так!

— Всегда? Ну что ты! Господи, я в самом деле пропущу заключительные курсы.

— Только по собственной вине, дорогой мой. Ты бы уже давно мог выложить свои новости. Во всяком случае, я надеюсь, что они касаются кредита на постройку нового аэроплана ротмистра Каспровича?

— Очень сожалею, но я имел в виду другое, тоже «дефицитное» предприятие. Твой сын благополучно прибыл в Нью-Йорк. Это бы еще ничего. Но, к сожалению, в первый же день по приезде он ухитрился занять у нашего нью-йоркского представителя «Моррисона и К°» вдвое больше, чем ему выдается в месяц… В данном случае, как мне кажется, теория наследственности блестяще себя оправдала… Но считай, что я ничего не сказал. Целую ручку! До вечера, mon amour!

XIV

Переживая горечь прощания, Александр снова впал в апатию, в полузабытье, потерял волю.

Будто во сне, ехал он с Иреной в город на Южный вокзал. С Иреной и все же без нее, — уже одно то, что они ехали к поезду, который должен был увезти Ирену, делало ее бесконечно далекой.