Прощание с мирной жизнью

По дороге домой Александр напрасно старался уяснить себе, почему звонила Елена. Что там происходит? Оттилия ушла от Ранкля, Елена ищет Оттилию. Почему именно Елена? Сам черт в этом не разберется!

Александр провел рукой по лбу, прогнал мысли о семейном скандале.

Все уладится! Вероятно, не так уж это страшно!

Он выглянул из окна кареты. Моросил мелкий дождь. На мокрые крыши опустилось темное, косматое небо. Отдельные звезды казались дырами в занавеси, за которой спрятался грядущий день.

Экипаж ехал по Карлову мосту. Во влажном воздухе каменные святые по обе стороны моста казались мягче, человечнее. Вода в реке представлялась черной и вязкой, как расплавленная смола. Отражавшиеся в ней фонари соседнего висячего мостика напоминали расположенные уступами органные трубы.

Дождь перестал. По окну кареты скатывались последние капли. «Как слезы ребенка, вот-вот готовые иссякнуть», — подумал Александр. Он опустил окно. В карету проник влажный воздух и с ним запах воды, отсыревшего дерева, дегтя, рыбы, дыма и города. И вдруг откуда-то донесся слабый аромат чабреца. У Александра сжалось сердце. Но аромат чабреца уже улетучился.

IX

В кондитерской Штутцига «У конного рынка» приятно пахло в этот вечерний час горячим шоколадом, кофе по-карлсбадски со сбитыми сливками, свежеиспеченным дрожжевым тестом, тортами и модными духами.

Залы были переполнены, особенно много было женщин. Казалось, круглые мраморные столики облепили, сверкая трепетными крылышками и наполняя воздух своим жужжанием, рои пчел.

Капитан Леопольд Врбата сидел в боковой нише и ревниво оберегал от непрошеного соседа второй стул за своим столиком; многоголосая болтовня светских кумушек воспринималась им словно отдаленная ружейная пальба. Время от времени до его слуха долетал обрывок фразы — близкий выстрел, заглушавший остальные.

— Sécheresse du cœur[31], а то что же? Для современных женщин это типично. Все они страдают душевной черствостью.

— Я тут же рассчитала ее. В конце концов мой дом не голубятня, верно?

— И можете себе представить: он изображал из себя умирающего, а она появилась в виде танцующей монахини. Какая безвкусица, и это на балу, где собрались сливки общества…

— Но, дорогая моя, как вы хотите, чтобы при такой диете у вас были силы для работы в трех благотворительных комитетах?

— Она ему сказала: галстук — это для элегантного мужчины все, и если вы хотите появиться со мной на корсо…

Капитан чувствовал себя неуютно в дамском обществе, да еще в час, когда мог бы стоять дома у плиты и до ужина отведать новый сметанный соус. Да и повод, приведший его сюда, был ему неприятен. Он ждал Валли и при мысли о том, что он собирался ей предложить, чувствовал, что у него начинает сосать под ложечкой; то же ощущение, что было у него на приемном экзамене в кадетский корпус, или когда он впервые сошелся с домашней портнихой своей матери, или вроде того, что он испытал во время двух визитов к крупному дельцу Гелузичу. Польди казалось, что он опустошен, что все силы ушли из его тела.

Гелузич оба раза держал себя великодушно и безупречно вежливо. Он с первого слова одолжил капитану деньги, срочно необходимые для уплаты карточных долгов: раз — тысячу восемьсот, другой раз — три тысячи крон, и при этом самым дружеским образом, просто под расписку, «так сказать, под честное офицерское слово». И зачем только, заняв второй раз, Польди не ушел тут же, как после первого, чисто делового, визита? Зачем только он остался, пустился в разговоры, а под конец даже предложил сыграть один на один в тарок? Во время третьей или четвертой партии это и случилось. Гелузич, тасуя карты, так, между прочим, спросил, почему Польди вздумал обратиться к нему. Может быть, посоветовал кто-нибудь из однополчан?

— Нет, — сам того не ожидая, ответил Польди, — на эту мысль, как ни странно, навела меня Валли.

— Женщина? Черт возьми, это интересно. Кто же?

— Моя племянница, внучка Рейтера. Мне даже кажется, вы ее видели у баронессы Арндтем, не помните?

— Внучка Александра Рейтера, постойте, мне сдается… да, вспоминаю, совсем юное существо, но глаза, глаза! Зеленые, правда? — Лицо его расплылось в улыбке; у Польди от этой улыбки мороз пробежал по коже. — Послушайте, господин капитан, вы должны устроить мне встречу с этими красивыми глазками. Или, может, вы сами?.. Нет? Ну, тогда all right. Что? Разумеется, я не прошу ни о чем, на что вы не можете согласиться как родственник этой барышни и офицер, это само собой понятно. Но, с другой стороны, неужели вы откажете мне в дружеской мужской услуге?

И вот Польди сидел теперь здесь, в кондитерской, ковырял бисквитный тортик (в шоколадную начинку которого, по его мнению, следовало бы положить немножко больше орехов) и соображал, как ему получше выполнить поручение. Что, если Валли откажется или, чего доброго, вспылит?

Черт знает, в какое положение он попал! Мундир вдруг стал ему тесен. Польди незаметно сунул два пальца за воротник, чтобы вытащить целлулоидный подворотничок.

Он вздрогнул, как от удара, когда вошедшая Валли окликнула его:

— Алло, Польди!