Прощание с мирной жизнью

— Папа, пожалуйста, обсудим спокойно все, что произошло, — попробовала заступиться Елена. — Ведь в конце концов дело идет о твоей дочери. — Ей хотелось сказать совсем другое. Известие об уходе Оттилии в первую минуту невероятно взбудоражило ее. Вскрылась старая рана — разочарование в собственном браке, страстное желание обрести свободу. Сделать то же, что Оттилия! Уйти от нелюбимого мужа, убежать от совместной жизни, давно уже ставшей прозябанием бок о бок с безразличным человеком, перескочить в яркое царство приключений и грез! Но возбуждение очень быстро улеглось, Елена остыла и почувствовала смертельную усталость. — Ведь в конце концов дело идет о твоей дочери, — машинально повторила она. Это прозвучало фальшиво, и Елене стало стыдно. Она быстро прибавила: — Я лучше уйду. Пожалуйста, забудь то, что я сказала.

— Нет, нет, ты, вероятно, права, — возразил Александр, уже вполне овладев собой, — мы спокойно обсудим случившееся. Значит, вы не знаете, куда могла уйти Оттилия. В полицию вы уже заявили?

— Боже мой, в полицию! — простонала фрау фон Трейенфельс.

Ранкль, наконец обретший дар речи, подскочил к ней.

— Тетушка, успокойтесь! — Он подал ей стакан воды.

Каролина поблагодарила его красноречивым взглядом.

— Dieu merci[33], что хоть ты держишь себя, как мужчина и джентльмен! — Она попросила Ранкля принести ей веер. — Нет, в полицию заявлять нельзя!

Ранкль гордо поднял голову.

— Прошу больше не беспокоиться, я разыщу свою жену и без посторонней помощи! — В голосе его уже опять звучал обычно присущий ему металл.

— «Люблю в испанцах гордый дух!» — продекламировал Александр.

Тут открылась дверь, и в гостиную ворвалась Валли.

— Добрый вечер всей честной компании! — ничуть не смутившись, задорно крикнула она. — Никто не ответил, она с удивлением обвела всех взглядом. — Что случилось? Господи боже, ну и смешной же у вас вид! Что тут стряслось? — У нее зародилось подозрение. — Переругались? А тетя Оттилия почему плачет?

— Оттилия? — хором спросили все. И затем наперебой закидали ее вопросами: — Где она? Ты ее видела? Что ты знаешь? Где ты была? Где ты с ней встретилась?

Валли не торопилась. Она расстегнула жакет, сдула нитку с меховой муфты, не спеша села.

— Тетю Оттилию, — сказала она наконец, — я видела час тому назад. В кондитерской Штутцига. Она сидит там, обливается слезами и уничтожает сбитые сливки, одну порцию за другой.

Ранкль открыл рот.

Каролина, вставшая было с кресла, издала что-то вроде кудахтанья и повалилась обратно.

Елена старалась подавить нервную дрожь.

Александр тщетно боролся с приступом смеха; он отвернулся, стал кашлять, ничто не помогало, он не мог удержаться и громко расхохотался. Весь его гнев испарился. Он ощутил необыкновенную легкость во всем теле, какую-то звенящую пустоту, как бывало иногда в молодости после особенно безумной ночи. «Такова жизнь, — подумал он, — полна неожиданностей и безрассудств». Вдруг ему показалось, что он опять ощутил запах чабреца. «Это безрассудно, но я должен ее разыскать, — подумал он. — Надо опять поехать в Вену и разыскать ее. Пусть это побег, сумасшествие, ну и что же? Во всяком случае, окончиться глупей, чем эскапада Оттилии, это не может. В моем возрасте уже нет времени на героическое отречение, да и покорность судьбе не в моем характере». Он взглянул на Елену, и ему стало жалко ее.

— Хочешь, я провожу тебя домой, детка? — предложил он. — После стольких волнений немного пройтись не вредно.

— Тебе, папа, всегда приходят удачные мысли, — ответила она и взяла его под руку. На лице ее играла слабая улыбка.

«Словно засушенный цветок, — пришло ему на ум, — словно незабудка между двумя листками альбома для стихов». Это была грустная мысль, но сейчас в грусти для Александра была своя прелесть, ибо грусть только подчеркивала грядущие радости.

Так крестьянин пьет рюмку горькой полынной водки, перед тем как сесть за свадебный стол.

XI

Весна в этом году необычно рано вступила в свои права. Выше старых мельниц Влтава вскрылась в середине марта. Через несколько дней о быки Карлова моста уже терлись, треща и ломаясь, последние льдины. И почти в это же время вылезли из оттаявшей земли на клумбах в городских парках бледно-зеленые росточки тюльпанов и гиацинтов.

На Пршикопе дети из предместья продавали букетики фиалок и подснежников. Из отпертых зимних сараев выносили балки для купален. Повсюду на берегу Влтавы лодочники красили лодки.

В первую неделю апреля в воздухе еще стояла тонкая, как паутина, снежная дымка, затем наступили теплые солнечные дни, под лаской которых наперегонки распускались клейкие почки конских каштанов. Извозчики опустили темный кожаный верх на своих пролетках. На склонах Петршина горели красно-белые, национальных чешских цветов, свечи каштанов. В садах старого дворца на Малой Стране пламенел золотой дождь. И как отклик на это бурное цветение на улицах стали появляться зонтики с пышными бантами и большие шляпы с цветами. Даже вода в лужах на извозчичьих стоянках пахла весной.