Прощённые

Скоро нашлось достаточно товарищей по предприятию. Кто-то – ведомый ностальгией по старому масонству, а кто-то – из совсем неискушённых, но соблазнённых авантюрною затеей.

Граф сочинил для тайного сообщества все правила и форму ритуалов, придумал катехизисы для всех предложенных им орденских   степеней. Теперь он с увлечением мечтал о том, как орден будет иметь по всей Империи особо обустроенные «дачи», с тайными подземельями и ложами со сводами для проведения масонских таинств…

Пока собрания Ордена шли на квартире Михаила, в большом овальном кабинете с камином и наглухо зашторенными окнами. Каждую пятницу, по вечерам, здесь собирались более десятка человек, при чём раз в месяц тут же проводилась и церемония новопосвящения.

Кандидат, допущенный для Таинства, входил сюда по поручительству двух «братьев». Его вводили с чёрною повязкой на глазах и связанными за спиной руками. Представ перед судом двоих магистров, сидящих в креслах по обеим сторонам камина в лиловых шёлковых плащах с накинутыми на голову капюшонами ( весь антураж для Михаила предложил Мамонов, эта же пара была и  первыми магистрами), тот наизусть читал текст «страшной клятвы».

Текст этот, переписанный вступающим заранее собственною кровью ( как же иначе), передавался поручителю, а тот сжигал его в камине со всей торжественностью. После чего новому «брату» снимали наконец повязку с глаз, дабы он видел все общественные беды и пороки. Затем развязывали и омывали руки – чтобы теперь  свободными и чистыми руками мог он искоренять в Отечестве мздоимство и казнокрадство …

Позже, много лет спустя, засев от скуки и тоски за мемуары, бывший магистр-неудачник написал: «Я возмечтал тогда создать тайное общество из честных и порядочных людей, ради искоренения мздоимства и прочим бедам, препятствующим процветанию России. С графом Мамоновым, товарищем моим, готовили мы план, надеясь, что государь возьмет нас под свое покровительство. Такая мысль, внушенная чистым желанием добра, недолго нас занимала, ибо другие обстоятельства возникли.»

Когда донос о тайном обществе новомасонских патриотов дошёл до государя, то он, действительно, не преминул взять их под покровительство. Правда, по-своему… Да с тем и позаботился по части возникновения «обстоятельств».

Зачинщик граф Мамонов был объявлен сумасшедшим, и заточён под надзор в подмосковном имении. Долгие годы граф не видел никого, кроме тюремщиков, запертый в собственном особняке и, под конец, действительно сошёл с ума.

Сначала он писал для Михаила письма, пытаясь тайно переслать их через дворню. Послания, конечно, не дошли до адресата. И вскоре граф забросил все попытки связаться с Михаилом. Потом он начал часто уходить в себя, и проводил недели в полном молчании, зато потом пугал всю дворню внезапными и громогласными речами и спорами с самим собой…

Высокий полицейский чин, бывающий в имении с целью надсмотра над умалишенным узником, проникся будто бы сочувствием к последнему. И с тем распорядился поселить в покоях графа немого слабоумного мальчишку из крепостных – для утешения души и всяческих иных утех… Граф же сердечно привязался к обделённому судьбой ребёнку. Не спрашивая имени того, он называл его то Мишенькой, то Минюшкой. Дурачку же было всё равно – убогий, обиженный жизнью мальчонка был по-собачьи счастлив обрести любовь хоть в ком-нибудь…

А Михаил, вчерашний друг и приближённый императора, отправился на Украину, в армию, дабы служить отечеству подальше от столицы. Печальные подробности об участи Мамонова дошли до него много позже…

 "…Сам дьявол сходит в Петербург по этой лестнице… И, говорят, что в полночь с ним, якобы, можно беседовать. Он будто откликается на просьбы о сокровенном."

Фляга в руках опустела, едва не дождавшись приближения двенадцати, и он с досадой запихнул её за пазуху. Потом сидел, покачиваясь и закинув голову. Затем, как будто бы очнулся. Глубоко вздохнул. Встряхнулся, похлопал себя по коленям, с усилием поднялся. И посмотрел наверх…

В самом верху, среди тягучей темноты, окутавшей ротонду, мягко светился купол. «Пообещайте мне…»

От выпитого Михаила замутило. Он ухватился за перила лестницы. По всему телу пробежала дрожь. Он вдруг увидел, как кольцо ротонды сжимается и медленно плывёт вокруг него…

Ведомый ужасом, Михаил бросился наверх и быстро добежал до верхнего пролёта. Там, задыхаясь, пересёк площадку лестницы и под конец упёрся в подоконник. Окно. Пылающей, намокшей кожей лба приник к холодному стеклу окна в стене… Отчаянно хотелось воздуха. Легко и без усилий поднял щеколду. Жадно вдохнул, заполнив грудь желанной и упоительной прохладой. Зажмурился, восстановил дыхание. А после – не спеша, с опаской, раскрыл глаза.

Он видел звёзды. Много звёзд – более ничего. Они поблескивали в бархатной далёкой темноте, маня недосягаемостью и покоем. Пульсирующее, мягкое, чудесное сияние тянуло всё его измученное существо приблизиться к себе. И Михаил почувствовал со страхом и восторгом, что смотрит в глаза ангелов…