Прошедшие войны

Оттеснив Цанка на второй план, в бой вступили женщины. Инициативу взяла на себя дурная от безделья жена Баки-Хаджи Хадижат. Пару раз ездила она в Агишти, входила прямо в дом Ларчи, беседовала с ней, здорово приукрашивала Цанка и его быт, подносила будущей невестке недорогие подарки.

Не дремали и родственники соперника Цанка — Алаевы из Хатуни. Сам Баид почти каждый день приезжал к Ларче на свидание, гарцуя на своем ладном скакуне. Баки-Хаджи своего гнедого больше не давал, и Цанке было стыдно появляться на своей старой кляче или того хуже на кобыле.

Страсти разгорались нешуточные, Цанка чувствовал, что от него в этой темной игре ничего не зависит. Ему все это надоело, знал и чувствовал, что все это неестественно и даже противно. Однако противостоять поднятому и раздутому ажиотажу женщин не мог.

Своенравная, пухнущая от безделья Хадижат, найдя себе занятие, развила такую бурную деятельность, что ее стали избегать не только Цанка, но и Ларча и ее родственники.

От всех этих движений и поклонений Ларча возомнила себя чуть ли не царицей и во всеуслышание объявила, что выйдет замуж за того из двух своих поклонников, кто первым придет к финишу в осенних скачках под селением Герменчук.

Услышав это, Цанка сразу отказался и от скачек, и от «надменной дуры». Однако вновь зажужжали женщины:

— Как это так, мы, Арачаевы, и уступили… Забоялся скачек. Да у нас лучший конь в округе. Да мы… Да если бы я… — и так далее.

Однако Баки-Хаджи не на шутку разозлился.

— Нужна нам была эта цаца… Пошла она к черту… Что за условия ставит… Тоже мне красавица… — кричал он писклявым старческим голосом на всю деревню.

А потом, когда его убеждала жена замолчать, завопил о кровном.

— Не дам коня… Не готов он к скачкам… Я его к осеменению откормил. Вон смотри, какие он отъел бока… Не сможет он скакать, тем более с тяжелым Цанкой на спине.

Тогда в дело вмешался Косум. Пристыдил он старшего брата. Напомнил, что Цанка старший сын Алдума, и что подумает покойный брат, узнав об отказе в каком-то коне, даже таком дорогом. После этого сдался Баки-Хаджи.

Двенадцать больших кругов должны были проскакать всадники. С первого до одиннадцатого круга шел впереди Цанка на своем гнедом, а на последнем круге подкосились ноги у жеребца, видимо, не выдержало ожиревшее сердце резкой нагрузки, умер конь прямо на ходу. Полетел Цанка кубарем, сломал ключицу. От злости и боли слезы накатились на глаза. Отвезли его сразу же на телеге домой, в тот же день местный знахарь наложил на плечо массивную доску, обвязал все тело грубой тканью.

А вечером явился к пострадавшему другу Курто. Рассказал, что после скачек были танцы и Ларча при всех во время лезгинки кинула в руки Алаева свой расшитый золотом носовой платок в знак согласия выйти замуж. Еще многое описывал больному Курто и только в конце перед самым уходом вспомнил:

— Слушай, Цанка, видел там на скачках Кесирт. Глаза были у нее красные, то ли от слез, то ли еще от чего — не знаю. Просила передать тебе, чтобы не расстраивался из-за этой кривляки. Сказала, что Бог тебя сберег от этой ленивой дуры. На следующее утро перевязанный Цанка как бы от скуки пришел спозаранку к Курто, говорил о пустом и как бы мимолетом вновь и вновь расспрашивал о Кесирт: как выглядела, во что одета, что еще говорила, с кем была, где стояла?

В тот же день, лежа дома на нарах, Цанка сделал потрясающий для себя вывод: он не только не мучился из-за потери Ларчи, но даже ни разу не вспомнил ее, и что самое удивительное — только усилием воли мог представить, как она выглядела, каким было ее лицо.

Не знал Цанка, что на этих скачках он потерял одно, а нашел другое. Каким было это «другое», он сказать не мог и через много-много лет. Жизнь не воротишь. А что было, то было. Могло быть и хуже. А в принципе как определить, что лучше, что хуже? Как говорил Цанке Баки-Хаджи, сколько потеряешь, столько и найдешь, и наоборот. Просто единицы измерения этих плюсов и минусов могут быть внешне разные, но в конечном итоге все балансируется, нивелируется на одной оси — линии жизни.

А тогда, через день-два после скачек, приехали в Дцу-Хоте к Баки-Хаджи важные персоны из Шали, родственники и знакомые богатого купца, знаменитого по тем временам человека Гойсум-Хаджи Иналова. Около полугода провели Иналов и Арачаев вместе, совершая паломничество в Мекку. С тех пор сдружились. Проезжая через Шали, Баки-Хаджи непременно по возможности заезжал в гости к Гойсум-Хаджи. Несмотря на большое богатство Иналова Советы не трогали его, видимо, потому, что начальник Шалинской милиции Истамулов Шита был его близким родственником.

Встречал Баки-Хаджи почетных гостей с наивысшим вниманием и уважением. Все женщины рода Арачаевых возились возле печей. От разнообразия и обилия еды и напитков гости опухли, охмелели, выпив изрядное количество йий.[71]