Прошлогодние Перья (СИ)

   Грифон приземлился в двух десятках шагов, подняв с земли облако пыли своими могучими крыльями. На вид он ничуть не изменился, только погашенные скорбью и отчаянием янтарные глаза, когда-то искрившие добродушием и искренностью, говорили Анне что это совершенно другое существо, нежели тот, кого она помнит. Она невольно оказалась между ним, могучим и гордым, но совершенно одиноким существом, и людьми, надеявшимися на свое неприхотливое оружие. Между нагнавшим её прошлым, к которым она так дорожила, и настоящим, которого она изменить не могла, сколько бы своих сил не тратила на попытки.

   Это был тот страх, что неумолимо преследовал её долгие года вдали от дома. Она боялась вовсе не грифоньей войны. Словно молотом по наковальне, всё это время она ковала собственную судьбу решительными поступками, придавая ей желаемую форму как кузнец раскалённому в печи стальному пруту. Всё в этом мире казалось возможным, посильным и преодолимым. Она смеялась опасности в лицо, а тяготы и невзгоды встречала со стальной решительностью, но больше всего её беспокоила вовсе не собственная жизнь, а судьбы тех, кого с тяжестью на душе ей пришлось оставить позади. Тех, кто когда-то разжег в ней этот неугасающий огонь.

   Видеть доброго друга в таком состоянии Анне было больно едва ли не физически. Она сделала первый шаг и мгновение спустя янтарные глаза набросились на нее. - "Ты ведь не могла этого сделать?!" - От одного взгляда в них, на её собственных глазах навернулись слёзы. Но даже более того, от этого тяжелого взгляда на себе ей хотелось зажать уши руками и зажмуриться что есть сил, только чтобы вновь открыв их всё это оказалось неправдой, дурным сном, оставшимся позади.

   Не так всё должно было случиться! Не такой должна была оказаться их первая встреча, после долгих лет разлуки! Радостной и счастливой, в бесконечных садах вокруг старого отцовского поместья, а не наполненной трагедией, посреди свежесрубленного леса роковой ночью. Грифон продолжал смотреть не моргая, но Анна больше не могла выдержать этого сверлящего душу взгляда. Закрыв лицо рукой она бросилась к нему, уронив наземь свой меч из другой: "Если ты считаешь меня виновной, если ты видишь во мне врага, пожалуйста, прекрати всё это прямо здесь и сейчас!"

   Но его бритвенно-острые когти остались прикованы к земле, а точёный клюв висел во всё том же печальном отуплении, и Анна, подбежав к нему, зарылась в белоснежном оперении на его груди, таком же мягком, будто ничего не изменилось.

   -Её больше нет, Керн. - впервые не скрывая всей горечи на душе прохрипела она, не ожидая что такими окажутся её приветственные слова. Она, так же как и грифон, была больше сама не своя. Тёплые объятия наполняли голову воспоминаниями, и на мгновенье она снова почувствовала себя той маленькой девочкой, что убегая от отца встретилась с грифоном.

   Бешеное биение его сердца, однако, напомнило ей что на этот раз Керн был тем, кто нуждается в помощи.

   - Послушай, - собрала она остатки воли в кулак, и тихим голосом обратилась к грифону. - Я даже и представить не могу каково тебе сейчас. Но вспомни, ты был рядом со мной в мои самые тяжелые дни. Ты был тем, кто успокаивал меня, кто говорил что всё пройдёт, что всё станет лучше, дай судьбе только немного времени. Ты был тем, кто подставлял своё плечо, когда мне нужно было позабыть обо всём на свете. - Её голос дрожал так же, как дрожал он когда-то давно. - Позволь мне вернуть тебе этот долг, после стольких лет. Позволь мне разделить с тобой эту боль, что разрывает тебя на части. Вместе мы справимся с этим!

   Но Керн не отвечал. Его дикое сердце барабанило так сильно, что казалось будто бы оно вот-вот вырвется из груди. Грифону нечего было сказать, даже если бы он и хотел бы. И Анна, что так давно ждала услышать его голос, осталась стоять вместе со своим другом только ласково поглаживая оперение на его загривке.

   Мужики за её спиной до сих пор стояли в оцепенении, не зная что и подумать. Почему кто-то мог встать на сторону чудовища? Почему кому-то могло быть -дело- до него? Стоило старшому сделать лишь движение, как острый как лезвие кинжала грифоний взор рывком переметнулся на него. Анна прошептала, заставив дернуться его украшенные кисточками кошачьи уши:

   "Пожалуйста, только не тронь этих людей. Месть сделает всё только хуже." - и мгновением позже добавила: "Если тебе есть на кого серчать, пожалуйста, можешь забрать мою жизнь, только не тронь их, хорошо?"

   Погладив перья на его загривке в последний раз, она разорвала объятия и развернулась в сторону людей. В их позах читался страх, но Анна не хотела их больше видеть.

   - А вы, - она вновь подняла пустующую мечевую руку, властно указывая на них, заставив янтарный браслет в последний раз выглянуть из-под рукава орденского мундира, - бросайте тело грифоницы и убирайтесь прочь. Тот кто осмелится хоть пальцем тронуть его, или этого грифона - в мгновение ока останется без руки. - Её голос снова задрожал от тяжести на сердце. - Проваливайте! Бегите прочь и не оглядывайтесь! Оставьте нас наедине с нашим горем...