Прошу, найди маму

Оставшись бездетной молодой вдовой, она приобрела взгляд, полный решимости, переходящей в коварство, но теперь уголки глаз опустились вниз. Заглаженные назад и закреплённые спицей волосы стали седыми. Несмотря на то, что она была на восемь лет старше тебя, её осанка была прямее твоей. Сестра села перед тобой, достала сигарету и закурила.

– Разве ты не бросила курить?

Не ответив, сестра чиркнула зажигалкой с логотипом одного ресторана в посёлке и прикурила.

– Собаку я привязала у себя. Если хочешь, приходи забрать.

– Пусть пока немного побудет у тебя… Всё-таки мне надо будет снова поехать в Сеул.

– Зачем?

– …

– А зачем ты вообще приехал один? Надо было найти и возвращаться вместе.

– Мне почему-то казалось, что она тут меня ждёт.

– Ты думаешь, я бы тебе не позвонила сразу?

– …

– И как так могло случиться?.. Растяпа. Это чтобы не кто-то чужой, а родной муж потерял жену! Не стыдно тебе было одному возвращаться? Куда ты её дел, бедняжку?

Ты задумчиво посмотрел на седую сестру. Ты впервые слышал, чтобы она так говорила о твоей жене. Всегда, глядя на жену, она осуждающе цокала языком, будто постоянно была чем-то недовольна. Когда после двух лет совместной жизни жена не могла забеременеть, она постоянно наговаривала на неё, а когда жена родила Хёнчхоля, сказала: «Ну и что тут такого особенного?» В те времена, чтобы приготовить рис, каждый раз надо было обмолотить рисовые зёрна в ступе, но сестра, хоть и жила вместе с вами, ни разу не помогла жене. Но она помогала ей в родах.

– Я ведь хотела сказать ей что-то, пока ещё жива… Теперь некому говорить.

– Что сказать?

– Да много чего…

– Что жить спокойно не давала ей?

– Жить спокойно не давала? Мать Хёнчхоля так говорила про меня?

Даже не улыбнувшись, ты просто рассеянно посмотрел на сестру. Ну а разве не так? Все знали, что для жены твоя сестра была как свекровь. Все так считали, но сестра ужасно не любила, когда так говорили. Она утверждала, что, поскольку родители умерли, она была вынуждена стать такой. Может быть, это и правда.

Из лежавшей на полу комнаты пачки сестра достала ещё одну сигарету и сунула её в рот. Ты зажёг её. Похоже, исчезновение твоей жены заставило её опять закурить. Хотя на самом деле трудно было представить сестру без сигареты. Проснувшись утром, она первым делом искала сигареты и на протяжении всего дня перед тем, как за что-то взяться, обязательно закуривала. Закуривала она и когда надо было куда-то идти, и перед едой, и даже перед сном. Ты считал, что она курит слишком много, но никогда не призывал её бросить. Вернее, ты не смел ей об этом сказать. Даже после пожара, в котором сгорел её муж, ты увидел её сидящей и курящей, глядя на сгоревший дом. Она не плакала и не смеялась, а сидела и всё время курила. Ничего не ела, не спала, только курила. Уже через три месяца после того, как сгорел дом, руки сестры так пропахли сигаретами, что даже на расстоянии первое, что можно было почувствовать – это запах дыма.

– Да сколько мне уже осталось…

Так сестра стала поговаривать с тех пор, когда ей исполнилось пятьдесят.

– Всё, что я пережила в своей жизни… Мне казалось, что только ко мне судьба так жестока, было обидно… Что у меня есть? Ни детей, ничего… Когда погибли братья, я подумала, что лучше бы я вместо них умерла, а после смерти родителей я вообще чуть с ума не сошла. Но я не могла бросить тебя с Гюном. Казалось, что в мире мы одни только и остались… Потом ещё и с мужем пожить не успели, как такое случилось… Ты всегда для меня был не братом, а сыном и мужем…

Наверное, так и было.

Иначе она не смогла бы почти год – всю весну, лето и осень – ходить с блюдцем по насыпи вокруг рисовой плантации, собирая росу. Когда ты лежал в параличе с перекошенным ртом, она где-то услышала, что можно вылечиться, если каждый день выпивать по блюдцу утренней росы. Чтобы собрать блюдце росы до того, как встанет солнце, сестра просыпалась ещё до зари и ждала рассвета. Именно после того случая жена перестала жаловаться на сестру, стала обращаться к ней не как к невестке, а как к свекрови. Жена с брезгливым лицом говорила: «Я бы так не смогла».

– Перед смертью я хотела попросить прощения у твоей жены за три вещи.

– О чём ты?

– За Гюна… За то, что сорвалась на неё за срубленное абрикосовое дерево… За то, что не дала ей ещё лекарства, когда она мучилась с животом.

Гюн… Ты замолчал. Сестра встала.

– Вот еда, поешь, если проголодаешься. Будешь сейчас есть?

Сестра указала на поднос с керамическими крышками.

– Нет, пока не хочется, я только проснулся.

Ты тоже встал вслед за сестрой. Когда она обходила вокруг дома, ты пошёл за ней. Всё в доме, за которым жена уже не ухаживала, сильно запылилось. Проходя мимо площадки с горшками, сестра рукой смахнула пыль с крышек.

– Как ты думаешь, Гюн ушёл в лучший мир?

– Зачем ты об этом?

– Гюн, наверное, сейчас тоже ищет твою жену. Он вдруг стал мне сниться. Кем бы он стал, если бы остался жив?..

– Кем-кем, стал бы таким же стариком, как мы с тобой…