Проснулся утром...

Семьдесят два года назад с таким же животом ходила японская жен­щина. И родила она мальчика. И тот, как отец его и дед его, стал играть в театре Кабуки. И до сих пор играет. В частности, девятнадцатилет­нюю девушку. Так уж заведено в этом загадочном японском театре. И еще он носит замечательный титул «живое национальное достояние» Страны восходящего солнца. Он сейчас в Москве, смотрит наши сцены перед приездом своего театра.

Ой, какие смешные и трогательные собачонки – обтрепанные, го­лодные, непристроенные, но хвосты торчком, и обнюхивают друг дру­га на предмет возможной любви. В следующей жизни им будет награ­да, и они родятся людьми. Может, в театре играть станут, может, сыром торговать или на машине ездить... А романс все плывет: колокольчик динь-динь...

На Дальнем Востоке к двадцати годам тюрьмы приговорили двух киллеров... Нет, стоп, в этом слове налет дурной романтики. Убийц. Два года назад они убили человека. Лично им тот ничего плохого не сделал. Они просто получили заказ и убили.

К Полю чудес деловито шагает парочка: старушка сухонькая и моло­дой крепкий мужчина. У мужчины синяк под глазом, у старушки два – под глазом и на лбу. Ее синяки чернее и глубже. Шагают не то чтобы полюбовно, под ручку, но вполне мирно...

А в России опять реформа правоохранительных ведомств. Опять им работать будет некогда...

А минуту назад встретил тренеров-баскетболистов Жукова и Кар­пова. Раденькие такие, гордые. Особенно Жуков. А я бы тоже гордился. Жуковские девчонки заняли первое место на Северо-Западе...

Всего одна минута на Поле чудес. Чтобы купить пакет печенья «фекс с шоколадной стружкой». И столько всего... И колокольчик динь-динь...

Март, 2003

ЗДЕСЬ ВСЕГДА ДУЕТ ВЕТЕР...

Здесь всегда дует ветер. Пронзительный, холодный, напористый. Он взламывает окна, врывается в дома, и цветы в домах становятся ле­дяными, а кошки и собаки – злыми, кусачими. Это другая планета...

Ветер вламывается людям в головы, выдувает из них тепло и добро­ту и гудит, гудит. И люди бродят, как зомби, натыкаются друг на друга и на голые обледенелые деревья и издают головами звуки, как будто кто дует в пустые бутылки: у-у-у... у-у-у...

Здесь никогда нет солнца, никогда не бывает светло, а так – едва прозрачная серая муть, густая и зябкая. И сквозь нее видно лишь силу­эт дома напротив. А в доме напротив всегда горят только шесть окон, и все – на шестом этаже. И никому не суждено увидеть свой дом, а толь­ко этот постылый дом напротив. Никому и никогда.

И странные люди живут на этой чужой планете. Они как шары на бильярдном столе. Вместе бывают лишь тогда, когда их построят. Но это лишь видимость сплоченности. А в остальное время они катаются по столу, натыкаются друг на друга, толкаются. Руки они всегда дер­жат в карманах, а потому не могут ни обнять друга, ни просто друг в друга вцепиться и побыть вместе подольше, чем миг. Столкнулись, из­дали холодный короткий «цок» и – в разные стороны, и даже, если в одну, то с разной скоростью.

А еще люди здесь любят сидеть на высоте. На домах, на деревьях, на столах, на горшках – не важно, лишь бы не вровень с землей. Они говорят, что это красиво и что они так больше похожи на гордых ор­лов. Они и называют свою планету Планетой Орлов.

Странные здесь люди живут. В каждом из них – тысячи солнц и музыка. Печальная, но красивая. Однако не любят они того, что у них внутри. И уж совсем редко кто любит видеть свет и слышать музыку внутри других.

А как они общаются между собой – умора! Руки из карманов они вынимают, только чтобы фиги друг другу крутить.

Вот встречаются посреди улицы два местных инопла, и, который пообщительней, раз – фигу другому. Тот, недолго думая, в ответ тоже фигу, побольше. Первый потужится, побрызжет слюной и – еще боль­шую фигу. И вскоре каждый уже норовит треснуть собеседника фигой по голове. И все потому, что каждый считает себя лучшим. Почему, в чем, зачем – неважно. Лучшим, и все. У них даже закон есть такой спе­циальный: каждый – лучший, а все остальные – так себе. Между про­чим, единственный святой закон на этой планете.

Чем заканчивается общение? А тот, у кого последняя фига получи­лась меньше и мягче, считается проигравшим и должен уйти. Из жиз­ни. А чтобы не обидно было, они придумали сильную теорию: каждый ушедший вернется. Потом. Когда-нибудь. И говорят, возвращаются. Но, правда, своими глазами вернувшихся никто еще не видел. Зато такая теория придает им мужества и мудрости. Мудрость тоже очень муд­рая: вот потом, когда-нибудь, и будет хорошо, а сейчас и так сойдет!

А ветер все дует, дует, и за окном, и в доме, и в голове: у-у-у... у-у-у... Сказать, что ли, чего хочет... Внимания ему не хватает?..

Странная планета. Загадочная. Неизученная. Ну, почему она несет­ся не сквозь свет теплого Солнца, а сквозь мутный ледяной Ветер?

Март, 2003

ВЕСНА, ВОЙНА, РАБОТА, ГРИПП...