Прости, но я скучаю

Сунна смотрела в окно. Они проезжали через город, где выросла Маккензи. Старые дома, заросшие газоны, у въезда в город стоит на страже элеватор, как старик, уставший от работы. Маккензи, казалось, не замечала, насколько все это обветшало. Она указывала на крошечное здание школы, церковь, банк, почтовое отделение, заправочную станцию, бар – все эти здания было видно с шоссе, они выстроились в ряд, как город-призрак из телевизора.

– Собственно, это и все, – сказала Маккензи. Город исчез в зеркале заднего вида так же быстро, как появился перед ними. – Еще есть мэрия, и социальный центр для престарелых, и большая яма, где раньше был бассейн. Еще до моего рождения. Ребята обычно забирались в нее, чтобы баловаться наркотиками. – Наконец исчезли последние уличные фонари, и они снова оказались в открытом пространстве, под огромным черным небом.

Сунна была им загипнотизирована.

Поразительно, почти невероятно, но она впервые в жизни видела чистое ночное небо. Она выросла в Торонто. Ее семья, когда у них еще была семья, никогда не выезжала на природу. Отдыхать они ездили в другие города. Монреаль. Ванкувер. Нью-Йорк. Сиэтл. Бостон. Куда бы ни приводила работа ее отца, мать с Сунной ехали вслед за ним и называли это семейным отдыхом, хотя отца при этом не видели. Даже если она когда-то и выбиралась ночью из-под полога городских огней, она этого не помнила. Нет, такого она бы не забыла. Бесконечная ночь, полная звезд. Пятнистая, как будто кто-то брызнул кистью на большой темный холст.

– Никогда раньше не видела ничего подобного, – сказала Сунна.

Маккензи была потрясена, как будто она забыла, что Сунна в машине. Но Сунна тут же поняла: дело не в том, что она заговорила. Маккензи поразили слова, которые она произнесла.

– Что? Чего ты не видела?

– Неба, – сказала Сунна. – Никогда раньше не видела ничего подобного.

– Ты… ты что, никогда не видела неба?

Сунна рассмеялась.

– Нет. Родилась в городе, жила в городе… И хотя Реджайна маленькая, но… Там же тоже горят фонари. Когда я в первый раз встала там на работу в пять утра, в конце лета, когда тьма не была такой кромешной, как сейчас, то подумала: «Ого, какое здесь широкое небо». Но такого…

Маккензи ударила по тормозам и свернула в пустую аллею, которой не было видно с шоссе. Она поставила машину на стоянку и вышла.

Сбитая с толку, Сунна последовала за ней.

– Что ты делаешь, Мак?

Маккензи забралась на капот машины. Ночь была такой темной, что можно было разглядеть каждую звезду, а звезды светили так ярко, что Маккензи и Сунна видели друг друга, как в городе при свете фонарей.

– Мне просто нужно передохнуть минутку, – сказала Маккензи. – Чтобы глаза отдохнули, и вообще…

Сунна ждала продолжения, но поняла, что его не будет. Она тоже забралась на капот и запахнула куртку.

– Даже не верится, что ты никогда этого не видела. Потрясающе, правда? – Маккензи запрокинула голову и уставилась вверх. – Когда я только получила права, я всегда так делала по дороге домой из города, особенно если была расстроена. Съезжала с дороги, ложилась на капот и просто смотрела вверх. Оно такое огромное. Знакомое, но из тех знакомых вещей, которые не перестают удивлять. В самом деле, много ли есть знакомых вещей, которые не перестают удивлять?

Сунна задумалась. В последнее время ее мало что удивляло. Признак старения, или это вроде мышцы, которая атрофируется, если ею долго не двигать? Сунна попыталась выделить квадратик неба и сосчитать звезды только на нем одном, но не сумела. Это было потрясающе. Она услышала рядом сопение и постаралась не оборачиваться, чтобы дать Маккензи хоть какое-то подобие уединения.

– Волнуешься?

– Из-за чего?

– Из-за того, что сейчас узнаешь.

– Нет. – Маккензи снова шмыгнула носом.

– О. – Сунна не знала, что на это ответить.

Маккензи долго молчала.

– Я не волнуюсь из-за того, что сейчас узнаю. Я и так все знаю.

Маккензи покосилась на Сунну и быстро отвела взгляд.

– Ты хочешь сказать, что вроде как догадываешься?

– Нет. Я именно знаю. И да, если тебе интересно, я в самом деле лгала полиции, родителям и всем остальным. – Теперь она запрокинула голову, как будто исповедовалась в своих грехах Богу, и здесь казалось вполне вероятным, что он где-то рядом и слушает. Сунна подумала, что если бы она подпрыгнула достаточно высоко, то смогла бы коснуться пальцами неба, и тогда некоторые звезды сотрутся, как блестки. Ей казалось, что, пока они там сидели, оно придвинулось к ним ближе. Как Мод, которая во время разговора незаметно подбиралась все ближе и ближе.

– Родители ничего не знают. В смысле того, что знаю я. Я застукала Кейт и Таню, когда они вылезали из окна той ночью, и Таня взяла с меня обещание не выдавать их. Я тогда все время читала их электронную почту – они никогда не выходили из своих аккаунтов, оставляли их открытыми на ноутбуках в спальне. Так я узнала, что они искали свою биологическую семью. Они сидели на разных форумах, где приемные дети делились личной информацией – в каком роддоме родились, даты рождения, все, что они знали о настоящих родителях, что угодно.