Прости, но я скучаю

За ним по пятам шел третий старик, но при нем обнаружился сюрприз: его держала под руку потрясающая древняя дамочка, разукрашенная ярко-розовой помадой и голубыми тенями для век, в ушах болтались бриллиантовые серьги. Она улыбалась так, словно была королевой и все присутствующие пришли полюбоваться на нее.

Опираясь друг на друга, парочка зашаркала вперед.

Последней в этой странной процессии была величественная старуха, пожилая женщина, так высоко задиравшая подбородок, что, казалось, не видела дороги и могла вот-вот споткнуться. На голове у нее была шляпа Мод в форме тарелки. За ней по пятам следовал другой полицейский, у которого действительно был пистолет.

Мод ахнула.

– Это она, – прошептала она Сунне. – Привидение у меня на кухне! Женщина из некролога! И на ней моя шляпа!

Женщина бросила взгляд в их сторону и при виде Мод улыбнулась. Не грубо, не издевательски. И не робко.

Это была улыбка узнавания. Она тоже узнала Мод.

Точно также на днях смотрел на Сунну уличный музыкант перед «Бумажным стаканчиком». Сунну как будто окатило ледяной водой: ее взгляд метнулся к старику, который ей подмигнул. Ну конечно, он тоже узнал ее. Мужчина из центра города в день угрозы взрыва. Уличный музыкант. Тип, который все нарезал круги у их дома и, как выяснилось, жил в этом доме, наверху, за запертой дверью.

Последняя воля и завещание Ребекки Финли: вторая серия

Ларри

Ларри стал музыкальным критиком. У него уже была одна публикация – настоящая, с гонораром! – и теперь он работал над статьей для «Бритвенного пирога» (эссе из серии «до чего мы докатились» о том, как изменилась панк-сцена за последние тридцать лет). Но он не станет отправлять ее сразу: подождет, пока у него не появится возможность снова посидеть с Маккензи и посоветоваться с ней. Только нужно выбрать момент, когда она будет свободна от внештатного консультирования по вопросам брака и прочей дичи вроде той, с которой он на днях столкнулся. Может быть, она даст ему какую-нибудь рекомендацию. Ларри был настроен оптимистично. Он чувствовал себя крутым. Чувствовал, но не выглядел. Стоя перед маленьким зеркалом в ванной, он вертел головой и рассматривал свои волосы цвета бурой глины, отросшие до подбородка. Спутанные, сальные, здесь и там пробивается седина. Это явно старило его. В последнее время все напоминало Ларри, что он уже немолод, и его это бесило. Может быть, на помощь придет прежняя прическа? Ларри соскучился по своему «ирокезу».

Почти не задумываясь, он взял из ящика туалетного столика бритву и выбрил проплешину над правым ухом. В глаза сразу бросился пирсинг ушного хряща, о котором Ларри почти забыл. Это ему понравилось. Он ухмыльнулся и сбрил еще одну полоску. И тут, как водится, в самый неподходящий момент зазвонил телефон.

Снова Сунна. На сей раз это Ларри даже не взволновало. Настолько мало взволновало, что ему было почти все равно. Почти.

– Привет, Ларри, – сказала она.

– Привет, – сказал он как можно равнодушнее. Может быть, чуть более хриплым голосом, чем нужно, может быть, слишком высоким – не было ли в нем призвука отчаяния?

– Ты сейчас занят?

Ларри посмотрел на кучку волос на стойке. «Мне все равно. Мне совершенно все равно».

– Да, – сказал он. – Я занят. – Он мог гордиться собой. Нет никакого смысла влюбляться в женщину, которой нет до тебя дела, особенно в такую… попсовую. Разве не в этом суть всей панк-сцены? В том, чтобы отвергать попсу и мейнстрим? Индивидуальность и непохожесть, дерзкая, смелая уверенность в себе, бунт против всего, что общество считает красивым? Ларри снова посмотрел в зеркало и вздернул подбородок.

– Ну ладно, – сказала Сунна. – Я только хотела сообщить тебе, что полиция арестовывает старичье, обитавшее в тайной квартире на твоем чердаке.

– Хорошо, – сказал он.

– Хм, – сказал он.

– Подожди-ка, можно с этого места еще раз? – сказал он.

– С какого места?

– С начала, – сказал Ларри. Должно быть, он ослышался. – Начиная с «привет, Ларри».

•

Через несколько минут он уже ехал к своему дому. Он владел им уже три месяца и сейчас сильнее, чем когда-либо, предпочел бы ему «линкольн Континенталь» 1974 года. «Говорил же я тебе, Гленда». Ему пришлось пробираться через лабиринт зевак и полицейских машин. Жилички стояли на крыльце с ошеломленным видом и разговаривали с полицейским. Маккензи махнула Ларри рукой.

– Это хозяин дома, – сказала она полицейскому. – Ларри. Ларри, ты не поверишь…

– Я рассказала ему, – сказала Сунна. – По телефону.

– Ну да, о том, что он содержит на чердаке нелегальный дом престарелых. Но разве ты рассказала ему о его тетке?

– Ой! Нет, об этом не рассказала.

– Сунна! – Маккензи рассмеялась. – Это же вроде как самое главное!

– О моей тетке? – вмешался Ларри, но тут же осекся, быстро взглянув на Сунну. Внезапно он вспомнил о проплешине над ухом. Он протянул руку, чтобы прикрыть ее, хотя, конечно, было уже поздно. – Моя тетка? А что с ней такое?

– Она вон в той полицейской машине, – сказала Маккензи.

Ларри вежливо засмеялся.