Простить нельзя помиловать

Он вытер выступивший пот ладонью, оглядел ее всю: от босоножек на плоской подошве, длинного шелкового платья кофейного цвета до высоко поднятых в прическу волос – и с некоторым сожалением произнес:

– Прекрасно выглядишь. Даже лучше, чем прежде.

– Спасибо, – кивнула Татьяна. – И?

– В общем, у меня была полиция, – проговорил Федор.

Он снова приложил ладонь ко лбу. И раздраженно подумал, что она видит его возраст, его слабость из-за дикой жары, третий день терзающей земли на заливе. И пятна пота на тонкой рубашке видит тоже.

– Они задавали мне много неудобных вопросов, – с вызовом произнес он. – И о тебе, и о нас. Но я ничего не сказал им.

– Кроме того, что я от тебя переселилась к Полякову? – насмешливо выгнула брови Таня.

– А это для кого-то тайна?

– Нет, но… – Она покусала губы, вспоминая острый взгляд подполковника Звягина. – Тебя никто за язык не тянул.

– Тянул-тянул! И еще как! – покивал Федор, многозначительно округляя глаза. – Старший лейтенант, некто Хромов, такой, я тебе скажу… проницательный! Он просто печень мне выедал своими вопросами. Но я все равно не наболтал лишнего.

– Лишнего? Что ты имеешь в виду?

Она вдруг почувствовала дикую усталость от его попыток удержать ее хотя бы еще на несколько минут. Захотелось в дом, на залив. Пусть она там будет пока одна, эффект присутствия Тимофея там всегда ощущался. Его футболка, брошенная на спинку дивана. Мокрое полотенце, скомканное на стиральной машинке. Не вымытая с утра кофейная пара. Она ходила мимо этого всего часами, не убирая. Наводила порядок, лишь когда он подъезжал.

– Я ведь хорошо помню тот день.

– Который?

– Когда пропала его девушка. – Федор впился в нее потемневшими глазами. – Было холодно, шел снег. Почти метель. И тебя не было дома.

– Я работала, на минуточку! – предостерегающе подняла она руку.

– Да. Работала. Так ты сказала. – Он склонил голову к левому плечу, взгляд его сделался поплывшим. – Но потом выяснилось, что на работе тебя не было. Ты уехала оттуда до метели. Еще засветло. То есть в три часа дня. А домой вернулась в половине десятого. Я специально уточнил у старшего лейтенанта, когда по времени пропала та девушка. Знаешь, что он мне сказал?

Таня почувствовала, что бледнеет. Но все же нашла в себе силы спросить:

– Что?

– Что таксист ее высадил на остановке в километре от дома, в начале десятого вечера. А эта остановка как раз на пути следования тебя ко мне. Таня, у меня вопрос: ты ее видела в тот вечер? Видела свою соперницу, которую ненавидела всей душой?

Она всего лишь на мгновение прикрыла глаза, тут же широко их распахнула и удивленно качнула головой.

– Ты всерьез считаешь, что я способна убить и зарыть под сосной тело? В тот же вечер? Какая я шустрая. Скажу я тебе! – Она наморщила лоб, словно пыталась вспомнить. – В начале десятого ее высадил таксист. Я приехала домой в половине десятого. То есть у меня максимум было минут десять-пятнадцать на то, чтобы убить и спрятать тело.

– Я не это хотел сказать, – надулся Федор. – Никто не подозревает тебя в убийстве, тем более что найденный труп на берегу не ее.

– Что?

Она уже шагнула к водительской двери, когда он это сказал, и споткнулась, затормозила, снова вернулась к нему.

– Что ты сказал?

– Найденное на берегу залива тело не принадлежит сбежавшей невесте твоего Тимофея.

Федор специально подключал Ивана Смирнова, чтобы тот узнал подробности расследования. Мотивировал это пристальным интересом полиции к собственной персоне. Он же не мог ему признаться, что снова начал мечтать о Татьяне. И что между ней и ее новым парнем в связи со всем происходящим должна носиться черная кошка.

Иван детали расследования узнал, о подробностях мотивов Федора спрашивать не стал.

– На ней ее вещи, но это не она. Этому трупу всего полгода.

– Откуда ты знаешь?

Она почти задыхалась. Этот человек выбивал почву из-под ее ног. Он снова лишал ее надежды на будущее с Тимофеем.

– Знаю, – Федор высоко вздернул брови. – А ты не рада? Почему? Надеялась, что, похоронив сбежавшую невесту, он останется подле тебя на всю жизнь?

Таня полезла в машину. Если она хотя бы минуту останется стоять перед этим ужасным человеком, она точно упадет. А он воспользуется.

– Так не будет, Таня. – Федор прилип к водительской двери, вцепился руками в ее опущенное стекло. – А знаешь, почему?

Она-то знала. А он?

– Потому что он не любит тебя. Он-то знал про то, что найденное тело не его девушка, а тебе не сказал. Почему? Потому что не любит! – выпалил Федор и медленно пошел за ее машиной, не опуская рук. – И ты это знаешь. Он никогда тебя не полюбит, Таня. А я…

– Убери руки, – приказала она и холодно глянула. – И что ты?

– А я буду любить тебя всегда, – не совсем уверенно закончил Федор.

Он еще какое-то время стоял и смотрел вслед ее машине. И размышлял над тем, что только что ей сказал.

А он действительно ее любит? Или ему важно ее завоевать? Отобрать у Полякова, как тот два года назад забрал ее у него? Сложно сказать. Ответ размыт, потому что собственные чувства не определены.

Интересно, Татьяна это понимает? Сознает, что она в этой истории стала разменной монетой?