Простить нельзя расстаться

— Что? — Анатолия бросило в пот. — Что ты такое говоришь?

— Я понервничала тогда… в общем, случился выкидыш.

— Как? — Он присел на корточки и постарался поймать её взгляд — она упорно отводила глаза. — И ты молчала?

— Толя! Перестань! Мне и так тяжело!

— Что тебе тяжело? Что? Я не понимаю…

Вика встала, Анатолий тут же поднялся и схватил её руки, не давая покинуть беседку, Вика сердито посмотрела прямо ему в глаза и сказала менторским тоном:

— Это очень неприятная процедура.

Высвободила руки и попятилась. Она выглядела несчастной — впору прижать к себе и приголубить, но в груди у Рубинова клокотало, словно дремлющий вулкан набирал силу. Схватил пепельницу и запустил в каменную стену очага. Дорогущее муранское¹⁵ стекло прыснуло разноцветными осколками, Вика рефлекторно прикрыла глаза ладонью.

Как же так?! Анатолий метался по беседке, сжимая кулаки и кусая губу. Девочка! Его милая, очаровательная дочка не появится на свет! Не случится трогательных объятий и тонкоголосого щебета! Остановился и прорычал:

— Ты накрутила себя! Навыдумывала всякого бреда, а в результате пострадало невинное дитя!

Гневный взгляд супруга вывел женщину из замешательства. Она вскочила и закричала ему в лицо:

— Да! Меня взбесила новость, что ты подстроил бегство Марка! Не представляю, зачем тебе это понадобилось, но я была полной дурой, когда рассказала тебе о беременности. Лучше бы ты не знал!

— Не знал — и что?

Ответа он не получил, жена резко развернулась и маршевым шагом пошла к дому. Окликать не стал, принялся топтать осколки пепельницы. Это был подарок Вики на «стеклянную»¹⁶ свадьбу. Она посмеивалась над попытками Анатолия бросить курить, а пепельницу вручила со словами «не захочешь пачкать эту красоту пеплом», но сама же выставила «эту красоту» гостям, и никто из них не стеснялся её нарушать. Теперь остатки роскошной вещицы хрустели на каменных плитках пола, а Рубинов давил кулаком себя в грудь и не мог проглотить набухший в горле ком. В ушах звучал холодный Викин голос: «неприятная процедура»… Процедура…

— Пап! Что там у вас?

Анатолий выглянул из беседки — в окне второго этажа торчал встревоженный Марик. Они орали так, что ребёнок услышал. Слава богу, у него есть сын.

— Всё в порядке. Ты как?

— Обновление запустил. Жду.

— Я к тебе, — Анатолий растянул губы в улыбку, хотя гадкое чувство ещё не исчезло.

Сын встретил его внизу:

— Кушать хочется.

Ох уж это Дашкино «кушать».

— Идём, поищем съестного, — уже теплее улыбнулся отец, — пока тебя не было, мы отпускали Музу после обеда, но в холодильнике наверняка что-нибудь припрятано.

После недолгих исследований взялись готовить пиццу.

— Я умею, — заверял отца Марик, — мы с дядей Колей десять штук к его дню рождения напекли! Он не захотел заказывать — домашняя дешевле и вкуснее.

Анатолий не спорил, напротив — увлёкся процессом: натирал сыр, резал ветчину, открывал баночку с засоленными грибочками. Сын с видом заправского шеф-повара намазывал кетчуп на готовую основу, разравнивал, склоняя голову набок, оценивал результат. Запах свежих помидоров, петрушки, сельдерея немного отвлёк от печальных мыслей, но в глубине сознания затаилась тоска.

С каким бы удовольствием Анатолий сообщил сыну, что у него будет сестричка! Представлял нерождённого ребёнка девочкой. Пусть на этом сроке ещё не сформировался пол, больнее было терять что-то определённое, и он подсознательно добавлял себе боли.

После ужина Анатолий поднялся к сыну, посмотрел, как он играет, но не задержался и ушёл к себе, велев не засиживаться. Привычно улёгся в гостевой спальне — видеть жену не хотел. Услышав сквозь дрёму шаги, приподнялся на локте:

— Марик, ты? Что случилось?

Лёгкая тень скользнула по паркету и опустилась на край его ложа:

— Это я, мой король.

— Вика? — он каким-то детским движением придержал одеяло, но жена резко дёрнула и отбросила его в сторону.

— Я глупая, не сразу поняла причину твоего раздражения…

— Вика, погоди… не надо… ты не так…

— Всё так, любимый! — Она приблизилась, лаская: гладила грудь, живот, наклонилась и поцеловала пупок, остренький язычок нырнул в ямку, там стало мокро, тепло, сладко… Анатолий застонал. Она права! Он смертельно скучал. Рыкнув, схватил её плечи, хотел повалить, подмять, оказаться сверху, но Вика запротестовала: — Лежи, повелитель, я не восстановилась, но сумею сделать тебе хорошо.

Он упал на спину, расслабился. Она же развернулась и проложила дорожку из поцелуев от груди к животу и дальше. Анатолий, погружаясь в наслаждение, обнаружил под рукой упругую, обтянутую шёлковой тканью ягодицу и сжал её пальцами так, что Вика отозвалась приглушённым смехом. Говорить не могла — рот её был занят.

— Королева… — шептал он, — моя королева!

Вселенная плотских удовольствий приняла его в свою душистую атмосферу. Исчезновение Вики не заметил — не сразу вынырнул из состояния блаженства, почувствовал лишь лёгкий сквозняк из неплотно прикрытой двери. Почему она ушла? Надо было ей сказать о том, как он обожает свою чаровницу, как был глуп, как не мыслит жизни без неё…

* * *