Просто Кэрол

Джоэл Аллан Адамсон мне знаком, чтобы не соврать, последние лет семь, и за эти семь лет меня ни разу не покинуло навязчивое желание окунуть его головой в унитаз. Когда в семье папиного самого крупного инвестора появился, как выражается Джоэлова мама, «пупсичек», папочка первым подсуетился и забил место, чья новорожденная дочь в будущем станет пупсичку надеждой и опорой в этой трудной несправедливой жизни.

Так что аллилуйя — через несколько дней мне снова предстоит созерцать бульдожий лик Джоэла и слушать о том, как его отец разбогател на рыбном бизнесе. Черт возьми, да я биографию его семьи знаю лучше, чем Джорджа Вашингтона, и это при том, что про Вашингтона я в свое время прочла книг десять. И мемуары. Да.

— Здорово, пап. Я могу идти? — моя жизнь — кусок дерьма собачьего от и до.

— Нет, подожди, это еще не все.

— Еще не все-е? — Ой, как-то я по ходу переборщила с неземным восторгом в голосе.

— Это не просто очередной визит, мы даем, если так можно выразиться, праздничный бал.

«А что, кто-то умер?» — чуть не спросила я, но вовремя осеклась и, засунув свою личность куда подальше, торопливо сделала понимающие внимательные глаза, полные радостного ожидания.

— В честь вашей с Джоэлом помолвки.

Это очень неприлично, но моя челюсть потерялась где-то между резных дубовых ножек маминых любимых кресел.

— Доченька, я вижу, что ты рада, но зачем же делать такое… м-м-м… лишенное интеллектуального достоинства лицо. Постарайся пережить это как-то более сдержанно. Можешь поблагодарить нас с мамой и родителей Джоэла потом, в более официальной обстановке. Занимайся, умница моя, — и папа нежно похлопал меня по щечке и вышел из комнаты, как всегда аккуратно прикрыв за собой дверь.

Пиздец.

Почувствовав, что у меня дрожат губы, я затрясла головой и захлопала себя по лицу. Так, я мужик, или кто? Надо собраться, и…

Из глаз моих хлынули слезы, и я без сил обрушилась на кровать, всхлипывая и завывая самым страдальческим образом. На душе скребли даже не кошки, а целые бронтозавры. Ну за что мне это? Сколько веков уже никто не заключает браков по расчету? Почему именно я?!

У меня начиналась истерика. Ну и пусть, останавливать ее мне не хотелось. Я каталась по постели, кусая наволочку, заламывая руки и стараясь все же особенно не орать, чтобы не прибежали родители и не узрели это шоу. У мамы будет приступ чего-нибудь.

А может, и не будет, раз они так запросто отдают своего несчастного ребенка на растерзание семейству Адамсонов!

Всю свою жизнь я жила, зная, что рано или поздно мой «крайне удачный брак» должен состояться, но тогда я была маленькая, и еще оставалась какая-то надежда на, скажем, кровоизлияние в мозг (причем не важно, у Джоэла или у меня — и то, и то пойдет). Теперь же все это роскошное будущее стало материальным, и снящиеся мне в кошмарах глазки будущего мужа так и сверлили меня отовсюду. И с катушек съехать недолго.

Что-то маленькое, живое и светящееся внутри меня, то, что не могло быть обмануто и видело сквозь все мои ухищрения вроде самоиронии, юмора и других изгибов психики — что — то маленькое тихо говорило о том, что теперь есть два очевидных пути. Сломиться или бунтовать. И если первое было отвратительно и заживо хоронило всю мою молодую все же жизнь, то о втором я даже не могла и подумать.

* * *

Прорыдав пол воскресенья вместо того, чтобы выспаться, в понедельник я явилась в школу со здоровенными синячищами под красными глазами, все с тем же крысом в сумке, которого я побоялась оставлять одного дома, и в помятых джинсах, прекрасно сочетающихся со взрывом на голове. Видели бы родственнички, как неопрятно их девочка выглядит в школе, свои дипломы об образовании бы сожрали, причем держа вилку и нож в не тех руках.

Грызуна я, к слову, назвала Спарки. Да, знаю, собачья кличка, все такое. Но больше ничего мне на ум не шло, а назвать его было как-то надо.

Еще на первом уроке, на физкультуре, когда мне в самом начале игры зарядили волейбольным мячом по затылку, я начала подозревать, что день сложится не очень удачно.

Эта гипотеза подтвердилась на третьем уроке, на диктанте, когда в гнетущей тишине, нарушаемой только скрипом ручек моих усердно трудящихся одноклассников, Спарки решил то ли соорудить подкоп в соседний карман, то ли художественно прогрызть сумку, и устроил в результате возню, которую было слышно на весь кабинет. Пока я краснела и мямлила что-то про вибрирующий телефон, который все не могу найти и отключить, класс буквально ухохатывался.

И на шестом, когда я пошла за листком для теста и споткнулась о сумку невинно хлопающей накладными ресницами Гортензии, которая совершенно случайно оказалась в проходе между рядами.

И после него, когда я уже собиралась домой, предвкушая спокойствие и тишину, и староста класса примчалась прямо в раздевалку, размахивая руками и разбрасывая кругом возмущенные децибелы на тему того, что «куда вы все бежите, у нас же сейчас факультатив». Запоздало соображая, какой к черту факультатив, я вспомнила лицо рыцаря из столовой и захотела убиться об стену.