Просто Рим. Образы Италии XXI

В начале XVII века Рафаэля и Тициана стала превозносить болонская школа. Микеланджело болонцы отдавали должное, но оставляли как бы в стороне: скульптор и в живописи скульптор. Они же были чистые живописцы. В паре Рафаэль – Тициан первый явно выигрывал, красота она и в Африке красота, а в поздних произведениях Тициана гениальность съела красоту. Слава Рафаэля в Европе росла вместе с популярностью Карраччи, Рени, Доменикино. Уже к 1650 году, судя по частоте упоминаний имени Рафаэля в трактатах по искусству, он стал гораздо более популярен, чем Тициан и Микеланджело. Следующее столетие к Микеланджело вообще холодно относилось, Леонардо знало плохо, позднего Тициана не жаловало за небрежность. Неоклассицизм утвердил абсолютную победу Рафаэля, но набиравший силу романтизм становился всё холоднее и холоднее к его гармонии. Микеланджело был даже предпочтительней, но его тоже клеймили как классика-академиста. Немецкие романтики в средневековых, как они считали, беретах, воздавая Рафаэлю должное, всё ж за новым вдохновением обратились к Перуджино и живописи кватроченто. Немцам вторили английские эстеты. Лондон щепетильный как раз в начале XIX века стал законодателем моды, и денди второго призыва вроде Данте Габриэля Россетти подняли на щит Боттичелли. Тот же романтизм с его любовью к национальному выдвинул в качестве претендентов на первенство и других художников: Ван Эйка, Дюрера, Рубенса, Рембрандта, Веласкеса.

Из-за многочисленности претендентов в середине XIX века начался некий сумбур. Мы называем его эклектикой. У глав национальных школ ничего не вышло, добирались новые ставленники только до четверть-, хорошо – до полуфинала. Чемпионами всё равно оставались итальянцы. Слава Рафаэля, расшатанная бесконечными его имитаторами, к концу XIX века стала блекнуть. Рафаэль всем приелся, и в модерне неожиданно побеждает загадочный и двусмысленный Леонардо со своей улыбкой Джоконды. Ему помогает даже то, что от него осталось так мало произведений. Ужасающая сохранность «Тайной вечери» стала одним из главных её очарований.

Началось двадцатое столетие. Модернизм вроде всё хочет ниспровергнуть, все иерархии, но на самом деле жить без иерархий не может. Как всем революциям, двадцатому столетию тоже нужно было кого-то утвердить на роль первого. Кватроченто тут имело преимущество как нечто оригинальное и новое, но в кватроченто слишком много художников. Выдвигается Джотто. У него были все шансы, но уж больно он патриархален. Общественное мнение делает крутой вираж и превращает Леонардо, более связанного с кватроченто, чем с Высоким Возрождением, из декадента в авангардиста: восхищение двусмысленностью леонардовских улыбок теперь сменяется восторгом перед его летательными аппаратами и научными штудиями. Он опередил своё время и предугадал наше! Это высший комплимент, который модернистское сознание может отвесить художнику прошлого. Как будто гению делать нечего, как только сидеть и ваше золотушное время предугадывать.

* * *

Леонардо продолжает первенствовать, но у него появляется много новых соперников. Набирают силу те, кого считают антиклассиками классической эпохи, то есть всё того же XVI века: Эль Греко, Босх, Брейгель. Ни у кого из них на то, чтобы обыграть Леонардо, сил не хватило. В шестидесятые годы ушедшего столетия резкий рывок делает Винсент Ван Гог. Франко-голландец, единственный из художников девятнадцатого века, который вошёл в высшую лигу, особую опасность представлял в семидесятые – начале восьмидесятых. Подозреваю, что его толкала Royal Dutch Shell. Во всяком случае, в Музее Ван Гога в Амстердаме я видел отличную выставку, ею спонсируемую: все игроки «Аякса» нарисовали по своему варианту «Подсолнухов», которые после выставки должны были пойти на благотворительный аукцион. «Милан» вот «Тайную вечерю» не рисует, сложновато. Несмотря ни на что, ни на деньги Royal Dutch Shell, ни на художественную одарённость «Аякса», Леонардо, которому очень помог сериал «Жизнь Леонардо да Винчи» 1972 года, своё первое место держал. Тут вдруг, неожиданно, рванул совсем не замечаемый до этого соперник, к которому при жизни относились по-разному, даже судимости были, а после смерти вскоре так и вообще почти забыли на долгое время, – Микеланджело Меризи да Караваджо. Как-то вдруг пошло, практически – с фильма Дерека Джармена «Караваджо» 1986 года, пользовавшегося оглушительным успехом у интеллектуалов. Леонардо поборолся ещё, но, несмотря на поддержку Дэна Брауна «Кодом да Винчи» в 2006-м, был вынужден уступить. «Код да Винчи» оказался неудавшимся чёрным пиаром. В двадцать первом столетии пока что чемпион – Караваджо. Что же произошло?