Пространства и смыслы

В случае кризисных ситуаций университет ал-Карауийин становился местом, где ка’ид собирался вместе с алимами и факихами, где они вырабатывали общую позицию по какому-либо вопросу, после чего группа улама’ отправлялась изложить её султану. Например, в 1709 году, когда султан издал указ о принудительном наборе в армию абид ал-Бухари харатин[492] Феса, в ал-Карауийин ка’ид ар-Руси провёл совещание с факихами, в результате которого было принято решение об отправке делегации алимов к Исмаилу, чтобы убедить его отменить это решение[493]. Подобные случаи, часто отмечаемые марокканскими хронистами, позволяют проследить сложившуюся в городах традицию сотрудничества представителей махзена с улама’. Более того, некоторые факихи поддерживали тесные контакты с вазирами Мулай Исмаила: так, известно, что факих Сиди Али Мисбах аз-Зеруали ал-Хамси получал материальную помощь от вазира Абу-л-Аббаса бен ал-Хасана ал-Йахмиди, взамен чего алим составил его биографию и всячески прославлял его благие дела в своих касыдах[494].

Кроме того, Мулай Исмаил прибегал к помощи алимов во внешнеполитической сфере. Некоторых из них отправляли в составе делегаций для заключения мира: например, как свидетельствует Мухаммад ал-Кадири, в 1692 г. Мулай Исмаил направил видного факиха Мухаммада ат-Тайиба бен Сиди Мухаммада бен Сиди Абд ал-Кадира ал-Фаси вместе с делегацией, которую возглавлял один из сыновей султана, Мулай Абд ал-Малик, для заключения перемирия с османскими властями Алжира[495].

На высшую должность в религиозно-юридической сфере Марокко — верховного кади Феса — султан лично назначал кого-либо из известных алимов. В этой связи интерес вызывает фигура кади Мухаммада ал-Араби Бурдуллы, которого смещали и возвращали на этот пост в общей сложности семь раз[496]. Примечательно, что после очередного смещения его возвращению на должность верховного кади поспособствовал ка’ид Абдаллах ар-Руси, что в очередной раз подтверждает наличие тесных контактов и общих интересов у ка’идов с алимами[497]. Возможно, именно этим и объясняется то обстоятельство, что султан неизменно возвращал факиха Бурдуллу на данную должность. Можно предположить, что Мулай Исмаил подозревал шейха в недостаточной лояльности. Одной из причин подобного недоверия стало то, что кади Бурдулла осудил Исмаила за жестокую казнь, которую султан применил к своему сыну Мулай Мухаммаду за то, что в 1703 г. он поднял против него восстание в Марракеше: ему отрубили противоположные руку и ногу, после чего он скончался[498]. После этого «доброжелатели» из толба (или талаба)[499] донесли султану, что Бурдулла молился за Мухаммада, что послужило поводом для того, чтобы заподозрить Бурдуллу в симпатиях к восстанию[500]. Вполне возможно, что молитвой за упокой Мухаммада кади Бурдулла действительно продемонстрировал своё осуждение действий султана, поскольку в дальнейшем он также выступал на стороне оппозиции Исмаила[501]. Мулай Исмаил послал шейху Бурдулле письмо с порицаниями и угрозами[502].

Одной из важных сфер, вокруг которых строились взаимоотношения алимов и султана, был вопрос ведения джихада. Для Марокко во второй половине XVII — начале XVIII в. этот вопрос был особенно актуален, поскольку ряд городов на побережье находились под контролем европейцев: в Танжере располагались английские гарнизоны, а в Лараше, Асиле, Мазагане и Махдийе — португальские[503]. В связи с этим при наличии внешней угрозы ведение джихада становилось долгом мусульманского правителя. Задача же улама’ — контролировать то, как исполняет эту функцию глава мусульманской общины, то есть марокканский султан (амир ал-му’минин, أمير المؤمنين — Прим. сост.), и наставлять его на этом пути.

Для султана ведение священной войны против неверных на побережье, помимо своей стратегической важности, было обусловлено необходимостью развивать образ правителя-муджахида для повышения своего престижа в глазах учёных мужей. Любой успех войск махзена на данном поприще находил отклик в среде улама’. По случаю победы или перед крупным сражением алимы сочиняли касыды, восхваляя султана и благословляя его на новые свершения на пути джихада[504]. К таковым, относится, например, касыда факиха Абд ас-Салама Хамдуна Гессуса, написанная им накануне сражения за Сеуту[505].