Пространство Откровения

На сфере появилось увеличенное изображение осколка в видимом спектре, а также серия снимков, начиная от сделанного с помощью электронного микроскопа и показывающего серую изломанную кристаллическую структуру и заканчивая пестрым, полученным с помощью магнитно-резонансного томографа, который демонстрировал, хоть и расплывчато, отдельные атомы. В нескольких окнах на сфере появились рентгенографические и масс-спектрографические диаграммы. На Вольеву обрушился вал технических подробностей. Все это было привычно и понятно ей; большинство измерений она сделала сама.

Илиа подождала, пока все изображение сдвинется на правую половину экрана; рядом с ним появился очень похожий набор графиков, описывающий образец из корабельного хранилища. Атомное разрешение было таким же, отсутствовало лишь напряжение металла. Химический состав, количественное соотношение изотопов, свойства кристаллической решетки были идентичны. Множество фуллеренов, включенных в неуглеродные аллотропы, перемежались слоями разных металлов и загадочных сплавов. Присутствовали вкрапления иттрия и скандия, следовые количества стабильных трансурановых элементов, — возможно, они придавали материалу исключительную прочность…

Вольева знала, что на корабле можно найти и более странные вещества; некоторые она сама же и синтезировала. Осколок необычен, но это все же явно продукт человеческой технологии — некоторые бакитрубки принадлежат к демархистской эпохе, а стабильные трансурановые элементы широко применялись в двадцать четвертом — двадцать пятом веках.

Короче говоря, материал осколка был удивительно похож на тот, из которого делались корпуса звездолетов в указанное выше время.

Очевидно, корабль пришел к такому же выводу. Но как мог оказаться в теле Хоури фрагмент старинного космического судна? И что хотел сказать ей Манукян, если это послание от него? А может, Вольева ошибается и осколок никак не связан с Мадемуазелью, — может, это всего лишь некая труднообъяснимая случайность? Или это какой-то совершенно особенный, чем-то знаменитый корабль?

Наверное, так оно и есть. Технология типична для определенного времени, но материал уникален, поскольку способен выдерживать невероятное давление — даже в военной области не бывает изделий такой прочности.

По мере того как эти мысли раскладывались в голове Вольевой по полочкам, ей становилось все яснее, что осколок мог принадлежать только одному типу космических судов — контактному кораблю Силвестовского института по изучению затворников.

Тщательный анализ содержания изотопов показал, что это тот самый корабль, который доставил Силвеста к Завесе Ласкаля. Теперь у Вольевой было достаточно данных. Круг замкнулся. Подтвердился тот факт, что Мадемуазель, о которой говорила Хоури, тесно связана с Силвестом. Впрочем, Хоури знала об этом и раньше… а следовательно, послание Манукяна содержит гораздо более важную информацию.

Конечно, Вольева уже начала догадываться, в чем тут дело, и эта догадка не на шутку испугала ее. Ведь Мадемуазель никак не могла быть той, о ком она подумала. Человек не способен пережить гравитационные шквалы, что бушуют вблизи Завесы Ласкаля! Однако Манукян сказал Хоури, что он нашел свою нанимательницу в космосе. Отчего же не допустить, что облик герметика просто скрывает страшные физические уродства, каких не могла оставить на теле человека даже чума?

— Покажи мне Карину Лефевр, — распорядилась Вольева, вспомнив имя женщины, которая считалась погибшей возле завесы.

Огромное, как образ какой-нибудь языческой богини, лицо смотрело на Вольеву с дисплея. Женщина была молода, и по тому, что виднелось ниже шеи, можно было понять, что одета она по моде йеллоустонской Бель-Эпок, золотого века этой планеты, который предшествовал веку плавящей чумы. Лицо показалось знакомым — не поразительно знакомым, но достаточно, чтобы стало понятно: когда-то Илиа его видела. Да, ей попадалась фотография в десятке исторических документов, и каждый из них утверждал, что эта женщина давным-давно мертва — уничтожена непостижимыми космическими силами. Конечно же! Теперь понятно, откуда на осколке следы чудовищных давлений. Перепады гравитации у Завесы Ласкаля могли из металла выжать кровь.

Никто не сомневался, что Карина Лефевр приняла страшную смерть.

— Свинство! — выругалась триумвир Илиа Вольева, у которой не осталось никаких сомнений.

Еще в детстве Хоури заметила, как с нею что-то происходит, когда она ненароком хватается за что-нибудь горячее, например за ствол ракетомета сразу после выстрела. В таких случаях сначала возникала не боль, а чувство, предупреждающее о возможности сильного болевого шока, который не заставит себя ждать. И когда это ощущение исчезало, на миг сменяясь полным покоем, казалось, что она успеет отдернуть руку и не обжечься. Но не успевала никогда, и настоящая боль неотвратимо обрушивалась, и спасало лишь одно — моральная готовность к ожогу.