Простые радости

– Не на сто процентов. – Она опять сверилась с записями. – Вероятность совпадения, если отец все-таки был, меньше одной сотой процента. Предстоит еще один тест на сыворотку; если они и его пройдут, то решающим фактором будет пересадка кожи, но, естественно, ее не станут проводить, если хоть какой-нибудь из предыдущих тестов покажет несовпадение.

– Насколько я понимаю, – сказал Рой, вступая в дискуссию, – по-настоящему важно то, что миссис Тилбери заговорила о непорочном зачатии до того, как ей стали известны результаты анализов, а не наоборот.

– Да, именно, – сказала Джин.

– А сама Богоматерь уже знает результаты анализов? – поинтересовался Ларри.

Джин кивнула.

– Ей сообщают на каждом этапе. Доктор, который возглавляет этот проект, настаивает на том, что скрывать от нее результаты нельзя.

– А где гарантия, что она не побежит в одну из национальных газет, когда докажет свою правоту за наш счет, так сказать? Она уже подписала какой-нибудь договор на исключительные права?

– Нет, – сказала Джин. – В этом нет необходимости. Ее ни в малейшей степени не интересуют деньги или скандальная известность.

– Но могут и заинтересовать, – заметил Ларри. – Если она узнает, какие это деньги.

– У нас установились человеческие отношения. Она доверяет мне, а я ей. Однако – она повернулась к Рою, – если ты считаешь, что это необходимо, я готова попросить ее что-нибудь подписать.

Рой посмотрел на нее поверх очков и задумался.

– Но, – продолжала она, – тогда на первый план выйдут деньги, и это может навредить нашим отношениям, поэтому я против.

– Отчасти я согласен с Ларри. Это не такое уж большое одолжение. Но я доверяю Джин.

– Спасибо, – сказала Джин.

– А что медики? Они надежные? – спросил Ларри.

– Они руководствуются кодексом о врачебной тайне, – заверила его Джин. – Они знают, что в конце концов это будет их исследование и они смогут его опубликовать, если оно будет представлять какую-то научную ценность. И в отличие от нас они не считают, что все должно быть сделано вчера.

– Скажем так, они тоже по-своему заинтригованы – осторожно, академично, но заинтригованы, – сказал Рой.

– Ну и правильно, – высказался Билл. – История будь здоров.

– Это все Джин, – сказал Ларри, и раздалось одобрительное постукивание по столу, но Джин уняла его, подняв руку.

– Пока рано, ребята.

– Раз уж мы тут выражаем одобрение, – сказал Рой, – поощрительная премия достается новой интонации “Колонки Кэт”.

– А что с ней такого? – поинтересовался Билл.

– Она стала теплее и задумчивее.

– О чем ты бы знал, если бы хоть иногда читал газету, – сказала Джин под всеобщий смех.

Он ленивый, подумала она. Все спрямляет, шагу лишнего не ступит, но всегда такой приветливый, не жадный, и сердиться на него невозможно.

Позже, днем, он забрел к ее столу, где она трудилась над новой “Колонкой Кэт”, озаглавленной “Добровольная тетушка”.

– Мы с парнями идем в “Блэк хорс” выпить по одной после работы, вдруг тебе интересно. У юного Тони день рождения.

Юный Тони был новый фотограф. Джин как раз недавно договаривалась с ним насчет нескольких снимков Гретхен и Маргарет. Ему было всего лет двадцать пять или около того, и он ходил вприпрыжку, как будто на пружинах. (Старый Тони, один из ассистентов, был алкоголиком и никогда не заглядывал в паб.)

– Я знаю, что ты обычно спешишь домой, но решил на всякий случай спросить.

– Прости, – сказала Джин. – Это из-за матери. Но спасибо, что спросил.

Сейчас это было совсем невозможно: любой случай побыть вне дома не по работе следовало аккуратно приберечь для семьи Тилбери.

15

Джин вешала шторы в гостиной, взобравшись на стремянку, когда увидела, что к дому подходит миссис Мэлсом. Это было одно из тех дел, которые надо бы сделать весной, но всегда оставляешь на конец лета. Красные узорные шторы, тяжелые от пыли, были перекинуты через веревку для белья, выбиты и почищены щеткой, а потом оставлены на несколько часов на свежем воздухе восстанавливаться, чтобы выветрился затхлый запах.

– Эта утомительная женщина, – сказала мать, подняв глаза от письма, которое писала. – И что ей нужно?

– Почему ты так говоришь? – спросила Джин и спрыгнула со стремянки. – Она очень милая.

Утомительная или нет, но только благодаря ей можно получить несколько часов свободы по выходным, если мать будет посговорчивей. После того первого визита Джин попыталась укрепить отношения с миссис Мэлсом от имени матери и явилась к ней с мешком стручковой фасоли из их сада под тем предлогом, что у них образовались излишки.

– Как мило с вашей стороны, что вы зашли посидеть с матерью; ей очень понравилось, – сказала она в надежде на повторное предложение визита.

Она не поняла, что мать уже – и так быстро – невзлюбила бедняжку, хотя это было вполне предсказуемо. Даже до своего добровольного заточения она не раз заводила подруг, а потом бросала их, обычно из-за какой-то надуманной обиды. Ее размолвки были молниеносны и бесповоротны, жертвы – многочисленны. Разрыв с церковными вязальщицами был лишь одним из примеров.