Простые радости

В итоге Джин остановилась на банке крема для рук, вызволенной из ее ящика с сокровищами. Элси выбор одобрила. Китти была парализована от груди и ниже, но гордилась своими руками, и когда у нее случался редкий отпуск от “железных легких”, подпиливала ногти и покрывала их ярко-красным лаком. Ровно в четыре Джин позвонила в дверь, и ее встретила Элси. Она была ее лет, пухлая, с пушистыми светлыми волосами, в пушистых розовых тапочках, а у ее ног – или почти под ними – возбужденно лаял и описывал вокруг них плотные круги пушистый белый пудель. Помимо всеобщей пушистости внимание Джин привлекло большое распятие на противоположной стене – на деревянном кресте раскрашенный гипсовый Иисус с нарумяненными щеками и багрово-красными ранами. На стенах были изображения Христа и в лучшие времена: вот он в окружении пухлых голубоглазых детишек, а вот – ослепляет белизной своих одеяний согнувшегося Петра, Иакова и Иоанна.

– Спасибо, что пришли, – сказала Элси, помогая Джин снять мокрый плащ и капюшон, которые она повесила на диковинные резные рога у двери. – Китти поспала и очень бодрая.

Она провела Джин в просторное ярко освещенное помещение, где лежала “бодрая” Китти, заключенная по самую голову в “железное легкое” – чудовищное металлическое приспособление, как будто гроб, сделанный из старого автомобиля “моррис майнор”. Дрожь пробирала при виде ближнего, таким образом погребенного, и Джин понадобилось все ее самообладание, чтобы это скрыть. Сама же Китти казалась безмятежной, даже жизнерадостной.

У изголовья кто-то поставил стул на удобном для беседы расстоянии, а закрепленное сверху под углом зеркало, с которого свисали четки, позволяло видеть часть комнаты.

– Ну вот. А вот и твоя посетительница, – сказала Элси и удалилась, аккуратно переставляя ноги, чтобы не наступить на описывающего круги пуделя.

– Здравствуйте, – сказала Китти, повернула голову и приветливо улыбнулась.

Ее шея была охвачена резиновой манжетой, глаза казались очень большими за толстыми стеклами очков в черепаховой оправе; волосы завиты и уложены по последней моде, на щеках румяна.

– Я так рада наконец-то с вами встретиться, – сказала Джин, пытаясь не обращать внимания на механический свист и вздохи воздушного насоса. – Другие девочки из Святой Цецилии о вас очень тепло отзывались. И все это время вы были у меня в некотором роде прямо под носом.

– Я рада это слышать. У меня такие хорошие воспоминания о Святой Цецилии.

– Правда? – сказала Джин, ошеломленная такой силой духа. – Все остальные ничего подобного не говорили, а ведь по сравнению с вами им не на что жаловаться.

– Мы все были более или менее обездвижены, но, наверное, я единственная не мучилась от боли, потому что была парализована, – объяснила Китти. – Так что в каком-то смысле мне было легче.

– А Гретхен вы помните?

– Она была славная девочка. Лучше всех в этой компании. Я не очень хорошо ее знала, потому что она лежала в дальнем конце палаты у окна, а я – в противоположном конце, ближе всех к двери. Но все ее любили, потому что она такая хорошенькая и ласковая. Ее закадычной подружкой была Марта. Между их кроватями было слишком большое расстояние, и они не могли держаться за руки, поэтому держались за два конца свернутого полотенца. Правда мило?

– Наверное, – ответила Джин. Эта неожиданная картина с нежной и чувствительной Мартой застала ее врасплох.

– Иногда монашки сажали Гретхен в инвалидное кресло и предлагали вывезти погулять, но она всегда говорила: “Не надо, просто отвезите меня на тот конец, я поболтаю с Китти”. Я ей этого не забыла.

– А к вам когда-нибудь приходили посетители-мужчины?

– Нет, мы не видели никаких мужчин, – слегка брезгливо ответила Китти. – Если не считать моего ангела. Ангелы же всегда мужского пола, да?

– Что вы имеете в виду? – спросила Джин, с некоторым содроганием вспомнив религиозные картины в прихожей. А слово “ангел”, как всегда, вызвало мысли о Маргарет.

– Один раз ночью мне было явление.

– В смысле какое-то видение?

– Нет, это было не видение. Элси это так называет, но она ошибается. Оно было именно телесное, потому что он до меня дотронулся.

Сердце Джин учащенно забилось.

– А вы помните, когда это было? Гретхен тогда была?

– Да, в то самое лето. В конце июля. Я точно знаю, потому что моя кузина ездила в Лурд и привезла мне оттуда бутылочку святой воды ко дню рождения, а он у меня пятнадцатого.

– Расскажите об этом видении, то есть явлении.

– По вечерам ко мне всегда приходила одна из монашек, чтобы со мной помолиться, – обычно сестра Мария Горетти.

– Только к вам, или другие девочки тоже в этом участвовали?

– Нет-нет, только ко мне. Остальные были неверующие.

– Простите. Я все время вас перебиваю.

Грудь сдавило от затаенного дыхания.

– И вот один раз я рассказала сестре о святой воде. Я не знала, ее надо пить или мазать, как йод. Или что с ней вообще делать. Но я наслушалась от своей кузины всяких удивительных историй про чудеса в Лурде. Сестра достала бутылочку из комода, где хранились все мои личные вещи, и я спросила, может ли она ее благословить.