Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

«Западник» Т. Н. Грановский в статье «Ослабление классического преподавания в гимназиях и неизбежные последствия этой перемены» (1852) писал: «Державная мысль, которой граф Уваров был счастливым и искусным истолкователем (имеется в виду небезызвестная триада: обратим внимание, что Грановский, как и многие его современники, считает, что не Уваров, но сам царь был автором этой триады. – Л. Б.), ясно определила задачу русского просвещения, возвратив нас к коренным началам русской жизни, от которых в продолжение полутора столетий мы более или менее постоянно уклонялись. Исключительное и вредное преобладание иноземных идей в деле воспитания уступило место системе, истекшей из глубинного понимания русского народа и его потребностей… Неоспоримые факты доказывают, как быстро двинулась у нас наука в эти семнадцать лет и насколько она стала независимее и самостоятельнее. Обязанности русского преподавателя, от профессора университета до сельского учителя, были определены с возможной отчетливостью. Каждому указана была цель его трудов, состоящих в преподавании слушателям нужных им (курсив Грановского. – Л. Б.) знаний <…> Умственная связь России с европейской образованностью не была ослаблена, но отношение изменилось к нашей выгоде. Мы не отреклись от благ просвещения, но приобрели право критики и самостоятельного приговора»[90]. Из этой цитаты видно, что ученый уповал на самостоятельность русской науки и просвещения и считал «исключительное» преобладание западноевропейских идей в образовании «вредным». Здесь те полтора столетия, которые прошли со времени преобразований Петра I, именно «в деле воспитания» подверглись осуждению!

В решении вопроса культурного соотношения России и Европы западничество и славянофильство имели много общего: понимание различных истоков и смыслов этих культур, общего направления развития каждой из них, самобытных особенностей было единым. Однако некоторые западники видели в явлениях европейской культуры образец для будущей России. Они, часто сами себе не давая в том отчета, питали почву для подражательности, пассивности, высокомерия по отношению ко всему народному в русской образовательной традиции. С другой стороны, только отдельные представители славянофильства (скорее даже примыкавшие к ним мыслители) пытались разорвать судьбы западноевропейского и отечественного просвещения, отметить их полную противоположность и несовместимость. Сами славянофилы всегда подчеркивали единство культурных начал России и остальной Европы.

Не принимали они только безнравственные явления культурного мира Европы. Н. А. Бердяев писал о полемистах середины XIX века: «Русские мыслители гораздо раньше Шпенглера установили различие между культурой и цивилизацией и с ужасом отшатнулись от образа торжествующей буржуазной цивилизации Западной Европы XIX в. <…> Русской этике не были свойственны экономические продуктивные добродетели»[91]. Это есть коренная русская тема, традиционная в нашей мысли и литературе, полагал он. Отсюда начался поиск самобытного пути, минуя капитализм, который виделся моральной, а не экономической категорией.

Позицию Бердяева развивают современные исследователи: «русская культура XIX в. совершила не имеющее аналогов переосмысление общечеловеческих ценностей», – пишет В. И. Холодный[92]. Почему это произошло? Глобальные социальные процессы привели Запад к научно-технической, экономической эволюции, повлиявшей на разрыв материального и духовного мира. «Модели духовно-целостного мировосприятия стали искать за пределами европейской цивилизации. Центр мировых духовных поисков переместился в Россию, что и стимулировало развитие русской культуры <…>»[93].

Таким образом, пробудившееся в середине XIX в. русское общество в лице лучших представителей отечественного просвещения приняло и осознало как данность самобытность культуры и образования своего народа. Общество, опираясь на свое историческое своеобразие, при этом не только не отвергало других культур, но относилось к ним с любовью и уважением. Славянофилы считали невозможным отрицать свою собственную образовательную традицию, к которой иногда снисходительно, а иногда насмешливо и критически относились западники. Такая ситуация и позволила поставить во всем своем объеме (а не в национальной замкнутости) главные вопросы просвещения, а значит и жизни.

Глава 3. Проблема становления личности в трудах западников и славянофилов

В Москве в 20–40-х годах XIX в. особенно актуальна была тема свободы личности. Такому интересу много способствовала и политика Николая I. Декабрьское восстание 1825 г., польское восстание 1831–33 гг. знаменовали самое начало его царствования: он вынужден был всеми силами останавливать в своем развитии еще очень подражательный культурный процесс, что и привело ко всем крайностям правительственной опеки, к чрезмерному давлению государства на личность, что незамедлительно вызвало ответ общества.