Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов

М. О. Гершензон пишет о Станкевиче (одном из ярчайших представителей известного философского кружка), что тема личности совершенно поглотила его внимание. В письме к В. П. Боткину В. Г. Белинский от 28 июня 1841 г. пишет: «Во мне развилась какая-то дикая, бешеная, фантастическая любовь к свободе <…> Личность человеческая сделалась пунктом, на котором я боюсь сойти с ума <…>»[94]. Судя по эпитетам, сам автор сознавал не только всю силу, но и противоестественность этой «любви».

Понимание личности западниками и славянофилами имело разную философскую основу. Если первые в основном следовали гуманистической доктрине человека, выработанной в эпоху Просвещения, то последние понимали личность как Божественный образ, который требует раскрытия на протяжении всей жизни человека. У ранних славянофилов находим более или менее целостную концепцию личности и ее становления, тогда как у западников – только отдельные положения, по преимуществу являющиеся возражением (или дополнением) к концепции славянофильства. При всей разности подходов славянофилов и западников к теме становления личности следует указать, что их противоречия сильно преувеличены историографией. Очень многое в их творчестве созвучно друг другу. Рассмотрим основные положения концепции славянофилов о сущности и развитии личности.

Алексею Степановичу Хомякову и Ивану Васильевичу Киреевскому предстояло внести ясность в эту тему. Одновременно близкий по содержанию, хотя и отличающийся по изложению вариант разрабатывали представители философии духовных академий: Ф. А. Голубинский в лекциях по «Умозрительной психологии», П. Д. Юркевич в работе «Сердце и его значение в духовной жизни человека», проф. В. Н. Карпов, С. С. Гогоцкий. В том же направлении двигалось художественное сознание Н. В. Гоголя, В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского и других русских писателей середины XIX в.

Этой проблеме иногда посвящены отдельные произведения, но она, так или иначе, высвечивается практически в каждом очерке А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, Ю. Ф. Самарина, Н. В. Гоголя и многих других. Она особенно важна для педагогики, поскольку, как справедливо указала С. Ю. Дивногорцева, «еще К. Д. Ушинский заметил, что в зависимости от того, какое понимание личности будет принято за основу, будут определяться и соответствующие подходы к ее воспитанию»[95].

Отечественная историография довольно скромно оценивала деятельность славянофильства. До 1917 г. их изучали мало (крупнейшие труды – киевского профессора В. З. Завитневича о Хомякове, А. Н. Пыпина об общественных движениях 20–50-х гг.); в Советском Союзе – еще меньше, тогда как в русском Зарубежье еще до Второй мировой войны было издано более 20 книг о славянофилах. В нашей стране одним из первых был издан сборник фрагментов их произведений «Славянофилы и их учение» (1910), во вступительной статье к которому его составитель Н. Л. Бродский отмечает общую черту всех славянофилов – высокие личные нравственные качества.

Н. Л. Бродский в духе времени пишет: «Славянофилам казалось, что самодержавие можно совместить со свободой слова и совести»[96]. Действительно, славянофилы утверждали, что самодержавие, равно как и другие формы государственного устройства, не может препятствовать человеческой свободе, поскольку личная свобода носит внутренний характер: можно быть рабом в самой лучшей республике и свободным человеком на каторге. Вообще, в историографии ХХ в. бытовало мнение, будто бы истинными «апостолами личности» были именно западники, а славянофилы, будучи их антиподами, подчиняли личность разным внешним факторам (государству, общине, церкви). Увидим, что право личности на свободу отстаивали и те, и другие, но понимали ее по-разному. Стержнем мировоззрения западников была свобода личности, подчиняющаяся общественным законам. Славянофилы, не менее западников утверждавшие свободу личности, не отрицая внешних регуляторов этой свободы (законов, судов и пр.), в первую очередь подчиняли ее нравственному закону, данному Богом.

Одним из исследователей творчества славянофилов стал Н. А. Бердяев. Он высоко ставил личность ведущего теоретика славянофильства – А. С. Хомякова, подчеркивая его достоинство и независимость. «Православнейший Хомяков чувствовал себя нисколько не связанным авторитетом иерархии и не считал себя обязанным руководствоваться ее мнениями. Эта мысль сознала внутреннюю свободу как первооснову православия»[97]. Действительно, согласно учению Отцов Церкви, Хомяков считал свободу человека основным его свойством и часто вступал в полемику по этому поводу. Апология свободы личности – суть и жизни, и учения Хомякова. Но Бердяев преувеличивает. Против авторитета церковной иерархии он не шел, хотя и мог оспаривать отдельные богословские мнения.

Верно оценивая мысль Хомякова, Н. А. Бердяев тем не менее в целом о славянофильской антропологии пишет: «<…> идея личности, столь же центральная в религии Христа, как и идея соборности, была задавлена в славянофильской общественной философии»[98].