Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке

Конституции революционного периода были прочно укоренены в политической философии Просвещения[585]. Массачусетский политик Теофиль Парсонс так описывал процесс создания конституции своего штата: «Свободные люди, населяющие территорию Массачусетского залива, сейчас формируют для себя политическое общество. Возможно, их положение в некоторых отношениях более благоприятно для создания свободного правительства, чем любого другого народа в прежние времена. Та привязанность к старым формам, которая обычно мешает, не имеет места среди них. Перед ними история и опыт всех государств. Человечество веками трудилось, чтобы просветить их, философы и ученые мужи древности зажигали полуночные светильники, чтобы передать им наставления»[586].

В период Войны за независимость характерные просвещенческие представления стали частью ментальности вигской элиты, определяли ее политический дискурс, ее представления об идеальном государстве. Контент-анализ американских политических текстов показывает, что просвещенческие идеи были усвоены вигами достаточно прочно (Приложения, таблица 4). Так, в письмах делегатов Континентального конгресса 16 раз встречается выражение «естественное состояние» (state of nature), 14 раз — «естественные права» (natural rights), 8 раз — «общественный договор» (social compact, social contract).

В конституционных документах революционного периода также можно выявить заимствования из трудов европейских просветителей. Реципировались как общие ценности просвещенческой мысли, такие, как важность образования или веротерпимость, так и весьма конкретные представления об оптимальной организации власти или уголовном законодательстве.

Первой же проблемой, требовавшей осмысления, была природа республики. Для Америки она была немалым новшеством; американские виги стали республиканцами довольно поздно. В феврале 1775 г., буквально накануне Войны за независимость, Дж. Адамс демонстративно изумлялся «клевете» своего оппонента-тори, называвшего вигов республиканцами: «Что он (Массачусеттензис) имеет в виду под независимостью? Независимость от британской короны, независимую республику в Америке, конфедерацию независимых республик?.. Он знает, что среди вигов нашей провинции нет ни одного человека, который бы таил подобные желания»[587]. Т. Джефферсон писал о первых месяцах Войны за независимость: «Хорошо известно, что в июле 1775 г. отделение от Великобритании и установление республиканского правления еще никому и в голову не приходило»[588].

Когда 4 июля 1776 г. Соединенные колонии превратились в Соединенные Штаты, это означало свержение монархии. Новое независимое государство формировалось как республиканское. При этом опереться в вопросе о природе республиканизма было, собственно, почти не на что. К услугам американцев был опыт античных полисов и средневековых городов-республик. Знали они также об особенностях внутреннего устройства древних и современных им конфедераций: дельфийской амфиктионии в Древней Греции; Швейцарской конфедерации; Республики Соединенных провинций (Нидерландов) и т. п. Однако в большинстве случаев европейский опыт невозможно было воспроизвести в условиях США либо он не был приемлем как устаревший. Философы-просветители тоже мало чем помогали. Популярный у американцев авторитет в вопросах конституционализма Дж. Локк не занимался вопросом о природе республики. Его описание разделения властей относится к парламентской монархии. Ж. Ж. Руссо, чье влияние также весьма велико в процессе создания конституций штатов, демонстративно отказывался от отдельного рассмотрения республиканизма: «Что касается меня, то я не отвергал ни одного из правлений и не пренебрег ни одним из них»[589].

В результате главным источником теоретических знаний о природе республики оказались труды Ш. Л. Монтескье. Его программное произведение «О духе законов» во многом определило особенности американского республиканизма в XVIII в. Однако воспринять теорию Монтескье в этом аспекте полностью американцы не могли, поскольку в своем описании республики французский философ подразумевал весьма специфическое политическое образование. Это республика небольших размеров, с миролюбивой внешней политикой, без выраженного неравенства; личные интересы в таком государстве подчиняются общественным; роскошь не допускается. Собственно, это описание идеализированного греческого полиса, вполне соответствующее духу классического республиканизма[590]. Между тем американские штаты вовсе не походили на города-государства; по своим размерам они в большинстве своем скорее соответствовали европейским монархическим государствам. Не было там и прямой демократии, которую описывал Монтескье.

Невозможно было и безоговорочное перенесение на американскую почву классических республиканских идеологем.