Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке

«Boston Evening Post» уверяла: «Презрение к европейским изыскам становится новой модой»[556]. Колониальной столице подражали мелкие городки Массачусетса. Так, жители Лестера внесли в городскую книгу имена «неимпортеров», «как людей, которые близко к сердцу принимают благо своей страны». Их имена предполагалось оглашать на ежегодной встрече в марте[557]. Как уже говорилось, меры поощрения добродетели дополнялись давлением на «импортеров». Выразителен отрывок письма из Нью-Йорка: «Никто не сомневается, что честь торговцев заставит их сдержать свое обещание, но все же будут приняты меры, чтобы они так и поступали»[558].

Но несмотря на то, что контроль за соблюдением бойкотов был действительно довольно жестким, а их эффективность признавала даже торийская пресса[559], были и другие сообщения. Из них следовало, что не все патриоты были так уж несгибаемо тверды в своей добродетели. Видимо, отказ от укоренившихся привычек давался колонистам нелегко.

Об этом можно судить по митингам мелких городков Массачусетса. Резолюции жителей Ипсвича были весьма решительны: каждый, кто предложит чай на продажу, будет считаться врагом городка[560]. А вот патриоты из Роксбери оставляли для себя лазейку. Они клялись отказаться от привозного чая, кроме как в случаях болезни[561]. Жители Дедхэма соглашались отказаться от чая, но надеялись, что как-нибудь в будущем пить любимый напиток разрешат хотя бы тем, «у кого не хватает добродетели отказаться от его потребления навсегда»[562].

О строгости соблюдения бойкотов позволяет судить реклама. Потребителям XVIII в. информация о стране происхождения товара заменяла современные бренды. Поэтому соответствующие сведения обязательно включались в рекламные объявления. Таблицы 1–3 (см. Приложения) составлены на основе изучения рекламных блоков «Boston Gazette». При всей ограниченности получившейся выборки, она позволяет проследить некоторые тенденции. Из данных таблицы 1 ясно, что импорт в 1769–1770 гг. не остановился полностью. Даже радикальная вигская «Boston Gazette» печатала объявления «импортеров», часто украшенные традиционной формулой «только что импортировано» (таблица 2), несмотря на вопиющее нарушение всех принятых соглашений и требований добродетели. Бойкот 1773–1775 гг. выглядит более успешным, но, возможно, усилиям «Сынов Свободы» невольно помогли английские власти: бостонская гавань с 1 июня 1774 г. была заблокирована, что не могло не отразиться на объемах импорта. Более эффективным представляется чайный бойкот (таблица 3). В некоторые периоды чай мог вообще исчезать из рекламы. А вот попытки заменить чай травяными отварами вроде «гипериона», судя по всему, провалились; во всяком случае, рекламы патриотического напитка в 1767–1775 гг. не встречается.

Информацию, полученную из рекламных блоков, можно дополнить статистикой ввоза товаров и сбора налогов. Так, «Boston Evening Post» сообщала, что осенью 1768 г. английская казна получила несколько сот фунтов стерлингов пошлин за товары, ввезенные в Массачусетс; но весной 1769 г. сумма таких пошлин не превышала 40 шиллингов[563]. Видимо, не все колонии добивались таких же результатов. Например, в Северной Каролине бойкот вообще провалился[564]. Бойкот 1774 г. отразился на бюджете метрополии резким падением доходов, собранных в соответствии с Актами Тауншенда (как мы помним, они не были отменены полностью). В 1773 г. метрополия получила от североамериканских колоний в виде налога на чай 2572 ф. ст., в 1774 г. — 921 ф. ст. Импорт чая в колонии в 1774 г. упал на 90 %[565]. Еще более впечатляющим было падение импорта в следующем году — 97 % по всем видам товаров[566].

Формулировки, используемые в рекламе, позволяют судить и о том, как реагировали на гегемонию классического республиканизма сами торговцы. Интересны стратегии их поведения, представлявшие широкий спектр реакций, от искреннего (по крайней мере, по видимости) принятия жестких требований гражданской добродетели, до попыток обойти таковые. На митинге фригольдеров и других жителей Бостона 4 октября 1769 г. отмечалось: «Торговцы не только нашей столицы (т. е. Бостона. — М. Ф.), но и континента благородно предпочли общее благо своему частному вознаграждению»[567]. Резолюция поражает четкостью формулировки классического республиканизма, как он понимался на тот момент. Джон Барретт и сыновья в Бостоне подчеркивали собственное похвальное поведение в своей рекламе: «И хотя мы сильно пострадали, великодушно пожертвовав торговыми интересами ради общественной свободы и счастья, мы и впредь будем продавать по тем же низким ценам»[568].