Против часовой стрелки

— И вообще! — вспылила от его поведения Кристина. — Нет ничего невозможного! Знаешь такую поговорку?

— Хорошо, — ответил Дима с той же интонацией.

Медсестра виновато опустила голову. Она знала об отношениях в его семье. Он умудрился рассказать об этом на первом свидании. Тогда она не придала этому значения. Мы многого стараемся не замечать, пока не становится слишком поздно.

— Пойдём, — встала она. — Посмотришь на него.

— Не хочу, — Дима отстранённо наблюдал за стайкой воробьёв.

Кристина почувствовала, как ей в голову бьёт кровь. Такую комедию ей молодые люди ещё не устраивали. И это они лишь встречаются! Что будет при совместной жизни?! Она открыла рот высказать, всё, что думает о его выкрутасах. Но слова не находились. А уже через секунду и вовсе перехотела поднимать эту тему. В пылу гнева можно наговорить много такого, чего даже в голову обычно не приходит. Унижаться и просить прощения? За что? Она видела, что именно этого от неё и ждут. Оставалось ответить самой себе на вопрос: нужны ли ей такие отношения?

На вахте загорелась красная кнопка сто девятой палаты. Кристина ушла. Всю дорогу гадала: вернувшись, застанет Диму? А ещё больше её волновало: хочет ли она его застать?

В сто девятой лежал мужчина сорока с хвостиком лет — Иван Ильич. Пару лет назад они с женой купили новую квартиру. Вешая гардину, он упал с лесенки и ударился боком. Поначалу не придал этому обстоятельству значения. Через месяц на месте удара появилась шишка. Она не болела и вообще не тревожила. Иван Ильич, тульский прокурор, не мог вырваться с работы ради собственного здоровья. Да и не болело ничего, зачем беспокоить врачей из-за всяких пустяков? К тому же бесплатной медицине он верил так же, как и шлюхам, с которыми изредка проводил время. Однажды ночью, перевернувшись на другой бок, он проснулся от дикой боли. Шишка надулась, посинела и сильно болела. У врача Иван Ильич был первым. Даже выложил кругленькую сумму, чтобы быть принятым сразу и без очереди. Лысый светила науки постучал, пощупал, задумчиво почесал подбородок, а после выписал кучу направлений на анализы. Начались бесконечные хождения, то с баночкой мочи, то сдать кровь, рентген… Конечно, прокурорская должность и деньги упрощали эти процедуры, но само по себе посещение врачей было неприятно. Там, за пределами больницы, текла радужная и весёлая жизнь. А самочувствие с каждым днём только ухудшалось. Шишка причиняла сильную боль и ужасный дискомфорт. А врачи продолжали отправлять на анализы и мычать непонятные обывателю термины. Жена затащила к знахарю, тот и вовсе повёл разговор о блуждающей почке. Мол, почка оторвалась от какого-то крепления и перекатилась в другое место брюшной полости. Там ей, соответственно, пространства не хватило, вот она и выперла. Намекал, что его друг может проводить операции подобного рода, но требуются соответствующие риску суммы. На лечение в Европу съездить не успели. Поначалу задержали рабочие вопросы, а потом болезнь резко спрогрессировала. В один обычный день Иван Ильич пришёл домой и понял, что чувствует себя хорошо, только с поднятыми вверх ногами. Приходилось лежать у стенки. Иногда ноги держали жена или сын. Но с каждым днём становилось всё тяжелее и тяжелее принимать положения в пространстве, свойственное людям. А врачи по-прежнему разводили руками. Каждый из них пытался отправить на дополнительные анализы. Тогда прокурор сдался. Решил пустить всё на самотёк. Лечь в хоспис, где будет в постоянной отключке. Прекратить мучение с поднятыми ногами. А если умрёт, то перестанет мучить семью.

Кристина заглянула вначале через окошечко в двери. Всё штатно. Тогда она тихонько вошла. Все жизненные показатели находились в норме. На пижаме, с левого бока, выделялся бугорок. Та самая шишка, которой медицина не нашла ответа, и которая сделала жизнь пышущего здоровьем человека невыносимой. На экране транслировался стандартный сон хосписа. Медсестра уже хотела выйти, когда вспомнила о ещё одной вещи, которую не проверила — «утка». Забравшись под койку, она действительно нашла там наполненную отходами жизнедеятельности ёмкость. Пришлось сходить за новой к вахте. Дима сидел. Что-то делал в телефоне. Кристина молча взяла чистую посуду и ушла. Даже не взглянула на возлюбленного. Она уже чуть остыла, но странное поведение молодого человека всё равно не давало покоя.

«Почему женщина не может сказать мужчине и слова поперёк? — размышляла, пока шла к сто девятой палате. — Что за средневековые замашки?! Если твоя мать расстилается ковриком перед твоим отцом, то это совершенно не значит, что я буду делать то же самое!»

Ручка тихо щёлкнула. Кристина вошла в палату Ивана Ильича. Опустившись на колени, достала грязную «утку». Заменила на чистую. Тихо вышла из комнаты, где проводил свои последние дни некогда страшный человек. Пусть не был он Тамерланом, самомнения у него было не меньше. Кристина об этом знала лишь понаслышке. Сменщица, при которой он прибыл, рассказывала, что этот тульский прокурор пальцами крутил не хуже братков из лихих девяностых.