Против течения. Десять лет в КГБ

Для создания эффективного лобби в японских деловых и политических кругах, Советы направляли в Японию своих лучших специалистов. В 70-х и начале 80-х годов главой советской торговой миссии в Японии был известный специалист по экономике Спандарьян. Он занимался только заключением торговых договоров — в полном соответствии с законом. Зато его заместителем был Папушин, полковник КГБ, прежде работавший в Великобритании. А после возвращения Папушина в СССР ему на смену пришел тоже гебист — подполковник Жарков.

Около половины сотрудников торговой миссии — офицеры КГБ. Многие из них специализируются на сборе научно-технической разведывательной информации, поскольку даже Япония (при всей легкости, с которой можно получать у нее современную технологию и оборудование) порой отказывается продавать некоторые технологические процессы и оборудование. И тогда в действие вступает другая половина советской торговой миссии. Офицеры научно-технической разведки стараются похитить документацию или образцы нужной техники, порой задействуя в такого рода операциях армию агентов. Когда я был в Токио, в тамошней резидентуре КГБ трудились около двадцати пяти разведчиков из Линии X, ответственной за сбор научно-технической информации.

Офицеры КГБ из Управления Т (научно-техническая разведка) работают не только в торговых миссиях. По меньшей мере половина из двадцати сотрудников Аэрофлота в Японии были в мои времена офицерами научно-технической разведки. Пятьдесят процентов сотрудников ТАСС — офицерами КГБ, и по меньшей мере один из них — из Линии X. В советском посольстве советником по вопросам науки был высокий чин из Линии X. ГРУ тоже занимается хищением современной технологии, и многие сотрудники резидентуры ГРУ — офицеры, специализирующиеся на сборе научно-технической информации.

У каждого офицера на связи находятся три-четыре агента, так что легко подсчитать число агентов, занятых сбором научно-технической информации, — их не меньше 75, а может, 100 и даже больше. Многое, в чем нуждаются Советы, агентура добывает секретным путем. Это выгодный бизнес. К примеру, КГБ, скажем, заплатит агенту от 10 до 100 тысяч долларов за кражу какого-либо технического или технологического секрета, однако, если бы СССР сам занимался разработкой этой технологии, это обошлось бы ему не менее чем в 200 миллионов долларов. Даже всего лишь похищая образцы изделий и копируя их, Советы экономят большие деньги. А они, надо сказать, похищают большое число таких образцов. Даже техника, при помощи которой японская резидентура КГБ осуществляет перехват переговоров между группами наружного наблюдения Национальной полиции, была похищена в Японии.

В конце 70-х годов резидент сказал нам нечто крайне интересное относительно операций Линии X. „Годовая выручка от операций, которые эти офицеры осуществляют, способна окупить стоимость работы всей нашей токийской резидентуры в течение нескольких лет. И еще кое-что останется. На самом деле, только научно техническая разведка покрывает все затраты служб зарубежной разведки КГБ”.

Я помню случай, когда один из офицеров Управления Т, работавший в токийской резидентуре, сопровождал делегацию советских технических специалистов, приглашенных осмотреть химическое предприятие. Хозяева устроили им сердечный прием, а затем показали свой завод, включая и те его отделы, куда иностранцев обычно не допускают. Японцы, конечно, полагали, что Советы намерены купить если не весь завод, то по крайней мере технологию производства, чтобы скопировать ее. И вот где-то на этом заводе офицер КГБ увидел на стене нечто, от чего чуть не остолбенел — там висела огромных размеров схема технологического процесса этого предприятия.

„Задавайте побольше вопросов, — прошептал он кому-то из членов советской делегации. — Отвлекайте внимание гида”.

Советская делегация окружила гида и засыпала его вопросами, а гебешник в это время скопировал ту схему со стены. Вернувшись в резидентуру, он тут же отправил ее в Москву. Одна только эта кража, как стало известно две недели спустя, принесла барыш, который мог бы покрыть стоимость содержания токийской резидентуры в течение двенадцати лет.