Против течения. Десять лет в КГБ

Следующая аналогия может объяснить специфику моей работы. Когда я кого-то склонял к сотрудничеству с КГБ, я был охотником, но, когда я преуспевал в этом и завербованный начинал работать против своей страны, я сам превращался в объект для охоты. Японская контрразведка, может быть, и слаба, но она все же существует. Встречаясь с кем-либо из своих агентов, я всегда имел наготове какое-то правдоподобное объяснение этим встречам. Если он журналист (как это было зачастую), то на случай интереса к нам японских властей, у меня была готова легенда: он, мол, пытался выудить у меня какую-нибудь информацию о СССР или что он брал у меня интервью. По так или иначе, как только я завлекал в свои сети кого-нибудь, возникала опасность самому оказаться в сетях. Да, опасность часто подстерегала меня, но редко это была опасность, угрожающая моей жизни.

С другой стороны, кое-какие из эпизодов моего шпионского прошлого представляются мне сегодня в комическом свете. Впрочем, тогда они виделись совершенно иначе. Я помню случай, когда мне надо было встретиться с одним их моих агентов. Я вышел из дому ранним утром и, как обычно, несколько часов петлял на машине по узким улочкам, чтобы убедиться, что никто не висит у меня на хвосте. Потом, запарковав машину в неприметном месте, я взял такси, доехал до большой площади и смешался с толпой озабоченно спешащих по своим делам японцев. Оттуда на метро я добрался до места встречи. Все было в порядке, и я был уверен, что за мной не следят. Как вдруг я обратил внимание, что несколько пассажиров как-то странно посматривают на меня. Это было крайне необычно: японцы не любопытны, и иностранец в Токио — вовсе не редкость.

Инстинктивно я проверил все пуговицы и молнии на своей одежде — все было в порядке. И все же что-то было не так. Наконец я взглянул на свои ботинки и — словно на меня вылили ушат ледяной воды: из-под брюк у меня свисал кусок проволоки сантиметров двадцать пять длиной. Ничего удивительного, что пассажиры таращились на меня? Я, вероятно, представлял из себя забавное зрелище, но самому-то мне было не до смеха. Перед отправкой на встречу, ответственный за техническое оснащение офицер дал мне некий прибор под названием „ятаган". Это маленькая черная коробка, по виду — телефонный бипер, но на самом деле она служила другим целям. Если резидентура КГБ, подслушивая переговоры японской службы наружного наблюдения, обнаруживает, что один из ее офицеров в опасности, она — с крыши советского посольства — посылает ему радиосигнал, и „ятаган"’, спрятанный в одежде оперработника, начинает вибрировать. Это означает приказ тут же прервать встречу. Антенна „ятагана" пряталась в брюках, пристегнутая английской булавкой. Видно, я потерял эту булавку, и антенна соскользнула по ноге вниз, ее вид и шокировал пассажиров метро. Я вышел из поезда на ближайшей станции и какое-то время провел в туалете, приспосабливая „ятаган’" на надлежащее ему место.

Но далеко не всегда приключения мои были так забавны. Однажды опасность нависла надо мной со всей серьезностью. Это случилось одним зимним вечером 1978 года, когда я готовился к встрече с агентом по кличке Эдо. Администратор одной из влиятельных газет, Эдо был агентом нашей резидентуры еще до моего появления в Японии. А потом он поступил в мое ведение. Я с самого начала не питал к нему доверия. Что ни встреча, он сообщал, что как раз накануне обедал в ресторане с тем или иным важным лицом — генеральным секретарем Либерально-демократической партии, с министром иностранных дел или с каким-нибудь другим членом кабинета — и вручал мне для оплаты счет за обед — от 90 до 150 тысяч иен. Когда я просил его написать мне рапорт об очередной такой встрече, он представлял мне клочок бумаги с несколькими словами, не имеющими никакого отношения к его предполагаемым беседам с важным лицом. А потом начинал нудно торговаться насчет того, какие из его расходов должны быть покрыты мною и сколько ему надлежит получать за столь тяжкие труды. Мне этот шут все более надоедал, тем более, что он никогда не поставлял хоть сколько-нибудь ценной информации. Так что от встречи с ним в тот вечер я не ожидал ничего стоящего.

Я вышел из дому около шести часов вечера, доехал на машине до станции Иойоги, оставил машину в переулке, доехал поездом до Синдзюку, а там — на метро до Икэбукуро. Выйдя из поезда метро, я сперва направился в туалет. Когда я там мыл руки, мной овладело знакомое чувство, что кто-то наблюдает за мной. Поскольку я знал, что до этого момента за мной слежки не было, это значило, что она началась именно тут. А, следовательно, филеры заранее знали о моей встрече.