Против зерна: глубинная история древнейших государств

За распадом государства часто следовал период «темных веков». Как значение слова «крах» заслуживает тщательного критического рассмотрения, так и понятие «темные века» требует уточнения: «темные» для кого и в каком смысле? Темные века столь же повсеместны, как и легендарные пики династической консолидации. Само это понятие часто выступает инструментом пропаганды, с помощью которого проводящая государственную централизацию династия противопоставляет свои достижения тому, что считает разобщенностью и децентрализацией. Называние простого обезлюдения государственного центра и отсутствия монументальных строений и придворных летописей темными веками и приравнивание их к угасанию светоча цивилизации по меньшей мере необоснованно. Действительно, в истории случались периоды, когда вторжения, эпидемии, засухи и наводнения уничтожали тысячи людей и приводили к рассеянию (или закабалению) выживших. К подобным периодам понятие «темные века» подходит в качестве отправной точки анализа. Тем не менее «темнота» эпохи – вопрос эмпирический, а не само собой разумеющийся ярлык. Проблема, с которой сталкиваются историки и археологи, стремящиеся осветить темную эпоху, состоит в том, что наши знания о ней ограниченны, – собственно поэтому она и называется «темными веками». Мы сталкиваемся по крайней мере с двумя препятствиями: во-первых, с исчезновением верхушки городской политической власти, которая занималась самоописанием и самовосхвалением. Чтобы понять, что происходило в тот период, нам нужно вести изыскания на периферии – в маленьких городках, деревнях и на скотоводческих стоянках. Во-вторых, если не исчезает полностью, то истощается кладезь письменных источников и барельефов, и мы оказываемся если не в полной «темноте», то в царстве устной культуры, которую сложно отследить и датировать. Вместо детально документировавшего свою жизнь придворного центра, подобия универсального магазина для историков и археологов, мы получаем фрагментированные, рассредоточенные в пространстве и преимущественно отказавшиеся от самоописаний «темные века».

Согласно общепринятой точке зрения, после «краха» Ура Третьей династии в конце III тысячелетия до н. э. для аллювиальных равнин Шумера начались «темные века», о длительности которых до сих пор ведутся споры. Многие постоянные поселения опустели. «Когда оседлая жизнь еще теплилась, местные летописи и архивы, которые могли бы зафиксировать этот процесс, видимо, уже не велись»[207]. Масштабы запустения не вызывают сомнений: как отметил Брудбэнк, «по одной оценке, население южного Леванта сократилось до Мо или V20 своей прежней численности <…> Большинство крупных поселений опустели, вместо них появилась россыпь крошечных недолговечных стоянок»[208].

Обычно распад Ура объясняется «вторжением» амореев – скотоводов, видимо, вынужденно оставивших свою родину из-за засухи. Однако, если следовать нашей теории о роли рабочей силы, это вторжение вряд ли повлекло за собой жестокое кровопролитие – скорее, гегемония амореев устанавливалась постепенно. Что случилось с местным населением – до сих пор загадка. Возможно, оно рассеялось по территории, раз нет никаких свидетельств того, что здесь была страшная резня. Другая возможная причина – засуха и/или эпидемия, которая унесла много жизней и разбросала выживших по региону. Вероятно, правление амореев было мягче, чем правление Третьей династии Ура: скорее всего, аморейские правители отменили большинство налогов и трудовых повинностей, чтобы сдержать массовый отток населения и сформировать общество крупных земледельцев, торговцев и свободных подданных. В любом случае речь вряд ли идет о грабежах и зверствах варваров.

Большая часть известной нам истории Месопотамии – это подробно задокументированный трехсотлетний период «расцвета» Ура Третьей династии, Аккадского царства и кратковременного господства Вавилона. Однако Сет Ричардсон напоминает, что этот исторический период был аномальным: семь столетий из девяти – с 2500 по 1600 годы до н. э. – были эпохой раздробленности и децентрализации[209]. Нет никаких свидетельств того, что этот период, «темный» в смысле отсутствия светоча государственности, летописавшего собственную жизнь, был мрачным и с точки зрения голода и насилия.