Противник (СИ)

  «А кто должен вас слышать?» Салид махнул рукой. «Ты, наверное, не знаешь, но ты единственный пациент на всем этаже. Кроме того, «голос Салида стал немного резче», даже вы должны были постепенно понимать, что здесь что-то не так! А как насчет твоих глаз? "

  'Что насчет этого? Ты в порядке ».« Нет. Вы едва можете видеть. »« Как…? »

  «Вы можете сказать», - прервал его Салид. Он посмотрел на часы, прежде чем продолжить. "Последствие аварии?"

  Авария?! «Странное название для массового убийства», - подумал Бреннер. «Да», - ответил он. "Или нет. Может быть. Я не уверен."

  «В любом случае, вы вряд ли сможете выбраться отсюда полуслепым самостоятельно», - сказал Салид. "И ты этого хочешь, не так ли?"

  «Но не с тобой», - Бреннер попытался сделать свой голос как можно более уверенным и вызывающим, но он чувствовал, что в лучшем случае он звучал вызывающе. «Если ты хочешь взять меня с собой, тебе придется сбить меня с ног. «

  «Как хочешь», - вздохнул Салид.

  Бреннер приготовился к следующему удару. Он молился, чтобы по крайней мере половина того, что он знал из соответствующих фильмов, была правдой: то есть, чтобы он немедленно потерял сознание и чтобы это было быстро.

  Но Салид не стал его сбивать. Вместо этого он сказал: «Я знаю, где девушка».

  Профессор Шнайдер взглянул на часы, стряхнул с себя рукав своего белого больничного халата и одним решительным движением вошел в лифт. Пятнадцать минут, если считать время, проведенное с Бреннером. Этого должно быть достаточно, чтобы Александр рассказал ее незваному гостю все, что он хотел ему сказать. В любом случае, этого срока Шнайдеру хватило, чтобы принять решение. Он положит конец этому фарсу. Сегодня.

  Он нажал кнопку лифта и нетерпеливо ждал, когда закроются двери и машина уедет. Он не пошел сразу в свой кабинет, а снова спустился на первый этаж - так как уговорил себя снова поговорить с носильщиком и убедиться, что все в порядке, но на самом деле по совершенно другой причине. То есть выкурить сигарету. Курение было строго запрещено на всей территории клиники - даже его собственная старшая медсестра не подчинялась - и Шнайдер имел привычку выходить на улицу один или два раза за ночь, чтобы предаться своим порокам. Сигарета не имела приятного вкуса, и резкий холод сделал одну вещь, которая быстро загнала его обратно внутрь, и все же за короткую передышку он пришел к решению, которое могло изменить всю его оставшуюся жизнь.

  Теперь он пойдет наверх и попросит этого Александра налить ему чистого вина. И на этот раз он не потерпел никаких противоречий или оправданий, с какой бы стороны на него ни давили. Вы должны подчиняться Богу - и его совесть больше, чем людям, сказал он себе. Или это просто потому, что он ненавидел себя за свое бессилие в этой жалкой игре?

  Лифт остановился. Шнайдер протиснулся по диагонали через двери, которые внезапно, казалось, раздвинулись с мучительной медлительностью, быстро повернулся налево и вытащил связку ключей из кармана, когда он поспешил по коридору широкими шагами. Он почти сбежал. Шнайдер слишком хорошо знал себя, чтобы не знать, что сейчас важна каждая секунда. Теперь он был полон решимости заставить Александра наконец показать свое истинное лицо. В данном случае терять время означало иметь время подумать. Думаю о последствиях своего решения. Последствия для него, для клиники, может, для Бреннера.

  Он открыл соединительную дверь, которая принадлежала той части клиники, которую он полностью очистил три дня назад - после короткого, но чрезвычайно жаркого телефонного разговора - позволил ей упасть обратно в замок позади него и снова лег, задумавшись, правильно. слова, которыми он будет начинать разговор. Они были важны, может быть, критически важны. Александр был мастером риторики. Священник всегда выходил победителем из всех выступлений, которые Шнайдер вел с ним до сих пор. Если он напортачит с самого начала, то почти наверняка сможет спасти себя от остальных.

  Шнайдер открыл дверь в прихожую, энергичным шагом шагнул через нее.

  - и снова остановился как вкопанный.

  Представленная ему картина была настолько причудливой, что в первый же момент ему было трудно принять ее как реальность. Его прихожая была превращена в декорации американского боевика.

  Александра и Иоганнеса больше не было в его офисе, где он их оставил. Иоганнес опустился на колени в почти гротескной позе, его правая рука была сжата вокруг небольшого золотого креста, который он, по-видимому, носил на шее на тонкой золотой цепочке, левая рука, сжатая в кулак, прижалась ко рту, а Александр лежал перед ним на спине. Его глаза широко раскрыты и пусто смотрели в потолок, а голова была склонена набок, так что Шнайдеру не потребовалось четырнадцать семестров медицинской школы, чтобы знать, что его шея сломана. Вторая неподвижная фигура лежала на полу рядом с дверью. Сестра Марианна.

  Шнайдер, наконец, преодолел свой ужас и снова вспомнил, что он врач. Он быстро упал на колени рядом с сестрой, которая лежала неподвижно, и наклонился над ней.