Противостояние

– Все, кто крещен, имеют незаменимых святых заступников, которых надо почитать, помнить в своих молитвах и просить их помощи и предстательства у Господа за нас грешных.

– Это, значит, у каждого крещёного свой блат на небе, так сказать, свои подвязки у Господа, – хмыкнула я.

– Наверное, можно и так сказать.

– Слушай, Софья, а здорово сегодня Виоланту зацепила.

– Это не я. Это Господь печется о ещё одной заблудшей душе ради огромной любви и терпения её мужа.

– Он её и, вправду, ждет?

– Да. И самое главное, что дождется.

– Ты видишь, что её выпустят.

Монашка остановилась. Повернулась ко мне лицом и ответила:

– Представьте себе зимнюю лужу, чуть-чуть затянутую сверкающим хрупким льдом. Если этот лёд взять в руки, чтобы полюбоваться игрой цвета, приподняв напротив солнца, лед что сделает?

– Дураку понятно – растает.

– Вот, вот. И в вашей подопечной, видно, такое облачко со стороны затылка, которое тает. По моему пониманию, это тает её срок заключения.

– Ну ты даешь. А я могу это увидеть.

– Конечно. Но только надо жить по заповедям Божим и просить у него то, что пожелаешь, что приведет вас ко спасению и окружающим доставит радость и мир в души.

– Такое у меня вряд ли получится. А что ты скажешь её мужику?

– Скажу, чтобы молился. Что жена выйдет совсем другая. Будет любить его и заботиться до самой смерти.

В тот же день случилось ещё одно происшествие, при воспоминании о котором у меня волосы шевелятся от пережитого. Мы с Софьей и её подарком прошли первую зону ограждений и вышли за сетку. Здесь всю ночь, по всему периметру бегают огромные овчарки. Никакие уговоры они не понимают. Слушают только тех, кто их кормит и за ними смотрит. Обычно днем все псы сидят в вольере. Не знаю, как получилось, но именно в этот день после чистки вольера, его не закрыли, а какой-то бестолковый придавил дверь совковой лопатой. Звери, увидев чужаков, которые зашли на их территорию, стали прыгать на ограждение и своим весом повалили лопату и рванули на нас. Я от неожиданности встала наместе как вкопанная. В голове промелькнула страшная картина. Меня они бы не тронули, я им уже примелькалась, а эту худорбу разорвали бы сразу. За собаками вслед кинулись охранники, но собак было уже не остановить, они летели на нас. Теперь, по прошествии некоторого времени, я вспоминаю эту картину и до сих пор не перестаю удивляться силе веры такой хрупкой девочки. Она собой закрыла меня – здоровенную бабу, сложила руки, подняла глаза к небу и что-то стала шептать. Собаки упали на землю прямо у наших ног и замерли с выпученными глазами и вывалившимися языками. Эти звери явно видели что-то, невидимое нашему взору. Монашка, вздохнув с облегчением подняла выпавший из рук пакет с платьем, а потом немного пожурила собак: Что же вы, эдакие здоровенные, а без разума. Ай, ай, ай. Те повскакивали, завиляли хвостами и стали тереться о ноги девчушки, чуть ли не валяя её от эмоций.

– Ну. Ну. Я вас прощаю. Служите. Это ваша работа.

Охранники, в шоке от увиденного, вместо того чтобы загнать собак, смотрели на Софью как на инопланетянку. Я тоже выдохнула и наконец смогла зашевелиться.

– Слушай Софья, а что ты там шептала? Куда смотрела?

– Я звала Царицу Небесную. Она наша заступница и Мать Сына Господа. Мне матушка игуменья сказала, что раз меня грешную Богородица сохранила от смерти, то я могу звать Её на помощь, но только не там, где пустые помыслы. Вот я и обратилась к Спасительнице.

– И всё?

– Да. Хотя был со мной один случай, когда за меня вступилась видимая заступница, ниспосланная с небес.

– Расскажи, пока идем.

– Как-то раз в келью ко мне вошла матушка и сказала, что в монастырь пришли из администрации города по

делам опеки и попечительства, чтобы поговорить со мной. Меня долго и с пристрастием выспрашивали о жизни в монастыре и настаивали, чтобы я шла жить в детский дом. Там меня должны были учить читать, писать и прочее. Я казала, что это всё уже имею и даже знаю нотную грамоту. Но они всё настаивали. Заставили меня одеть одежду, которую принесли с собой. Переодевали в присутствии мужчин, считая, что я ребенок и стесняться не должна. Матушка защищала, как могла. Те же тыкали в неё какими-то бумагами и грозились посадить её в тюрьму за укрывательство малолетних. Провожать меня пошли все сестры. Плакали, как будто видят меня в последний раз. А матушка, обняв напоследок, прошептала: Молись Деве Марии, и я буду молиться за тебя. Меня посадили в небольшой автобус и увезли от, ставших уже такими родными сестер.

По приезду в детдоме меня раздели. Происходило это на глазах у всего персонала и всех детей, которые там жили. В мой адрес сразу посыпались комментарии:

– Вот это уродина.

– Зачем её сюда притащили. Вдруг издохнет.

Служба опеки оказывается просто должна была отреагировать на поступивший анонимный сигнал, что в монастыре живет не оприходованный ребенок.

– Да ты что? Так этих не оприходованных по подвалам полно. Они сначала там шастают, а чуть подрастут, так к нам на зону попадают. Лучше бы они в монастыре жили. Детдомовских тоже полно. Ну да ладно. Давай дальше рассказывай.