Противостояние

Этот свет, приходивший с воли в темницу всего два раза, сумел обогреть и обнадежить сердца многих разуверившихся в людской добродетели узниц. И у меня начала хныкать душа. Прошла ещё одна неделя. Монашка все не приходила, и в зоне всё снова пошло своим чередом. Начались склоки, разборки, суициды и прочие проявления психоза людей, долгое время находящихся в закрытом пространстве. Тут уже не выдержала и я. Однажды, пройдя по камерам с благословения нашего «игумена в пагонах», я объявила, что иду в монастырь, узнать что почем и возьму все их малявы, что они для неё приготовили. Набрался полный пакет бумажек. В среду, в свой законный выходной. Я наглаженная, причесанная, вышла за ворота зоны. Адреса, куда ехать я не знала, но решила, что буду спрашивать и найду как-нибудь. Наверняка люди знают, где у них тут монастырь. Но оказалось, что никто толком ничего рассказать не может. Даже старые бабки удивленно переспрашивали:

– А что, и вправду здесь где-то есть монастырь?

– Есть – раздраженно отвечала я.

Про зону все знают, а про монастырь никто. Пришлось идти в местный участок милиции. Там обычно все всё знают. Ребята хорошие попались, предложили меня ещё и до монастыря подкинуть.

Монастырь от города далеко, в глуши. Рядом заброшенная деревня. Стены монастыря почти целые, видимо, недавно побеленные. Я подошла к калитке и постучала. На той стороне, что-то проговорив скороговоркой о Боге, послышалось скрипение довольно мощного засова, и мне открыли. Всё почти как на зоне, только без вышек и охраны. В узеньком проеме показалась довольно крупная фигура монашки:

– Мир вам приходящий.

– И вам того же.

– Вы по какому делу, сестра?

– Да я к Софье пришла. Она к нам в зону приезжала.

Мы её все ждем, а она больше не приходит. Монахиня заохала, замахала руками:

– Она о вас очень много рассказывала. Проходите, она обрадуется. Я сейчас игуменье скажу, что вы приехали.

Закрыв калитку на засов, женщина почти побежала к маленькому, отдельно стоящему от церкви, зданию. Попросила меня немного подождать и скрылась в домике. Не успев оглядеться, я услышала у себя за спиной знакомый сап…

Собаки. Сердце замерло. Вот тебе и на. Оказывается, здесь тоже псов держат. Боясь шелохнуться, повернулась и увидела двух огромных, как телят, водолазов. Они не отрываясь смотрели на меня. Ну точно монахи, подумала я. И шерсть длинная, и взгляд добрый. Зона, да и только. Разница лишь в том, что здесь добровольно в заточении, а у меня силой держат, ну и законы, конечно, другие.

Ждать пришлось недолго. Вот я и увидела их начальницу. Строга. Очень строга, но, вместе с тем, светлая какая-то, а глазищи-то какие шикарные. Большие, с отражением какой-то внутренней боли. Я таких насмотрелась.

– Здравствуйте. Вы к Софьюшке.

– Да вот, хотела узнать, почему она не приходит уже две недели. Там мои гниды записок понаписывали, подарки ей какие-то приготовили.

– Грех о живых людях не по-Божески отзываться. Всяк человек, Его творение.

– Какое там творение. Вы так говорите, так. Не видели, какие там уроды сидят. Просто, когда в тюрьму стала

приходить ваша монашка, у нас стало намного лучше с дисциплиной и выработка в цехах повысилась.

– Значит не напрасно наша сестра у вас бывала.

– Конечно.

– Если вы хотите её проведать, то пойдемте. Что у вас в пакете?

– Да это дурацкие записки от зэчек. Ваша сестра сказала, что вы можете ответить на их вопросы.

– Хорошо, давайте записки сюда,– и обращаясь, к сестре, добавила – отнесите их на мой рабочий стол, пожалуйста.

Я пошла следом за матушкой, стараясь шагать с ней в ногу. Та резко остановилась и спросила:

– Вы без гостинца?

– А я как-то об этом и не подумала.

– Постойте здесь, я сейчас вернусь.

Игуменья вернулась, неся в руках огромное розовое яблоко.

– Возьмите, она будет очень рада. Идите дальше сами.

Вас сестра Марфа проводит больную проведать. Я опешила:

– Она что? Болеет?

– Болеет так, что сестры, ухаживающие за ней, меняются часто только потому, что не могут сдержать слез, наблюдая за мучениями этой крохи.

Больных я всегда не то, что побаивалась или брезговала, но они мне всегда не нравились. А сама всегда была очень здорова. Не помню, чтобы хоть раз в жизни кашлянула, не то чтобы лежать. А за больницу и не думала никогда. Настроение у меня сразу пропало, что сразу заметила Марфа:

– Вы не бойтесь. Она в сознании. Очень много про вас сестрам рассказывала. Что вы исполнены не только физической силы, но и доброты душевной.

– Это она просто не видела моей «доброты», когда я читаю «проповеди» с помощью своей дубинки.

– Вы, что, их бьете?

– По-другому они не понимают.

– О Господи помилуй, прошептала монашка, больше она не проронила ни слова.

В чистой, светлой комнате, где один из углов был заставлен иконами и горела лампада, на почти детской кровати лежала Софья. Рядом на стульчике сидела старая монахиня и что-то тихонько читала. Софья, увидев меня стала теребить монахиню за рукав:

– Матушка, это та сестра Ольга, о которой я вам рассказывала.