Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

— Конечно, — Бейтман цепко посмотрел на Стью и улыбнулся. — Позвольте обрисовать вам гипотетическую ситуацию, мистер Стьюарт Редмен из Восточного Техаса. Представим, сто мы имем Содружество А в Бостоне и Содружество В в Ютике. Им известно о существовании друг друга и об условиях в лагере проживания каждого их них. Общество А хорошо организовано, оно не терпит нужды, потому что парни из этого Общества умеют обращаться с механизмами и оборудованием предприятий, которые могут помочь им возродиться вновь. Наиболее знающие учат менее образованную часть сообщества. Так обстоит ситуация в Бостоне, Почти идиллическая картинка. Никаких течений. Никаких расовых проблем. Никакой преступности. Никаких денежных или бартерных проблем, потому что все или почти все принадлежит всем. Говоря языком социологии, естественный вариант коммунистического общества. Никакого диктата, потому что отсутствует почва для диктата. Теперь обратимся в Содружеству В в Ютике. Ни одно предприятие не работает. Все инженеры мертвы. Для того, чтобы непосвященным научиться работать с оборудованием, требуется много времени. Образно говоря, они мерзнут по ночам (а зима близко), они голодны, они несчастны. Приходит сильный человек. Они с радостью бросаются ему навстречу, потому что замерзли и хотят есть. Они надеются, что ОН решит все их проблемы. Позволяют ЕМУ принимать решения. И, конечно же, ОН принимает их. Он посылает кого-нибудь в Бостон за опытом. Не пришлют ли из Бостона специалистов, чтобы помочь бедной отсталой Ютике? Ведь скоро начнется суровая зима. Как, по-вашему, поступят члены Содружества А?

— Пошлют своих парней на помощь?

— О Боже, конечно, НЕТ! В перенесшим суперинфляцию мире технологическое «ноу-хау» будет цениться на вес золота. Потому-то Содружество А богато, а Содружество В бедно. И что же станет делать Содружество В?

— Думаю, что двинется на юг, — улыбаясь, ответил Стью. — Может быть, даже в Восточный Техас.

— Возможно. Возможно и другое: они попытаются уничтожить население Бостона с помощью оружия.

— Верно, — сказал Стью. — Они не могут запустить свои заводы, но в их распоряжении ядерный арсенал в Бинтауне.

Бейтман сказал:

— Если бы это был я, я бы не связывался с ядерным оружием. Я бы просто высадил в Бостоне вооруженный десант и перебил всех по одному. Как думаете, получилось бы?

— Кто его знает!

— Даже если бы не получилось, получилось бы в другой раз. Вокруг скопилось много оружия. Оно буквально валяется под ногами. И потом, если бы даже оба содружества были равны в интеллектуальном отношении, нашлись бы другие причины — религиозного, территориального или идеологического характера. Боюсь, что в любом случае столкновение неизбежно.

Воцарилась долгая тишина. Вдалеке, где-то в лесу возбужденно лаял Коджак. Жаркое полученное солнце начинало клониться на запад.

— Знаете, — сказал наконец Бейтман, — я, в сущности, искрений человек. Наверное, я чрезмерно болтлив, и плохой художник, как вы не могли не заметить, и весьма эксцентричен по натуре, но я неплохой и искренний человек.

Старик все говорил, но Стью больше не слышал его. Он вновь и вновь переживал нарисованную Бейтманом картинку взаимоотношений между уцелевшими от страшной болезни. И почему-то ему представлялся красноглазый человек, стоящий спиной к заходящему солнцу и беспокойно вглядывающийся в восток. Он проснулся незадолго до полуночи от собственного крика. В соседней комнате, равномерно всхрапывая, преспокойно спал Глей Бейтман. На пороге, положив голову на лапы, дремал Кодлжак. Лунный свет, проникая в окно, до неестественного ярко освещал комнату.

Оперевшись на локоть, Стью другой рукой прикрыл глаза, не желая вспоминать разбудивший его сон.

Он снова был в Стовингтоне. Элдер был мертв. Все были мертвы. По больничному корпусу гуляло эхо. Он один был жив, и ему никак не удавалось найти выход. Сперва он старался не впадать в панику. ИДИ СПОКОЙНО, НЕ БЕГИ, говорил он себе, повторяя эти слова снова и снова, но не мог сдержаться. Его шаги все убыстрялись, и он почти бежал, беспокойно оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что за ним нет ничего, кроме эха.

Он пробегал мимо дверей кабинетов с табличками, указывающими, кому принадлежат эти кабинеты. Мимо перевязочной. Мимо ординаторской. Мимо трупа медсестры в расстегнутом белом халате.

Быстрее, быстрее… Его ноги скользили по блестящему линолеуму. Таблички. РАДИОЛОГИЯ, и КОРИДОР, и ЛАБОРАТОРИЯ, и НЕ ВХОДИТЬ БЕЗ ВЫЗОВА. Вот он уже в другой части корпуса — здесь ему еще не приходилось бывать. Вдоль стен коридора — вереница трупов. Кровь. Эти люди умерли не от болезни. Их убили. Стью видел травмированные тела и следы ран. Из тел некоторых торчали хирургические инструменты. В мертвых глазах застыла боль.

Он оказался у двери лифта. В дальнем конце коридора виднелись какие-то двери. Мелькали красноватые вспышки. Светились надписи: КРЕМАТОРИЙ, ЛАЗЕРНОЕ ХРАНИЛИЩЕ, БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ. И вдруг среди этих надписей мелькнула долгожданная — ВЫХОД.