Противостояние империй

Люди лорда, не занятые в работе, пытались выспаться, лежа на земле. Рядом солдаты возились с оружием и доспехами, предвкушая утренний бой. Группа воинов молилась поодаль в надежде очистить тем самым душу и получить благословение.

Рассудив, что разумнее всего ожидать ночного нападения, под прикрытием темноты, защитники скрытно, насколько это возможно, проводили последние приготовления. Гномы, чтобы не быть замеченными, предпочли не подниматься на стену. С наступлением темноты погасили большинство торчащих между бойницами факелов, чем немало удивили войско Бирона.

Защитники как бы давали знак, что пора бы начинать осаду. И этот знак не остался незамеченным. Лишь ночь опустилась на город и тьма поглотила окрестности, с трех сторон понеслись атакующие, на бегу перекидывая приготовленные бревна и лестницы через ров.

Люди, находящиеся за стенами крепости, кажется, забыли про все, чему их учили, и испытывали боевую дрожь от нарастающих криков наступающей толпы.

Основной удар приняли главные ворота. Там же, по известной причине, располагалось больше всего защитников. До последнего момента люди на стенах прятались, чтобы раззадорить атакующих. С приступом лестницы ударились о стены. Внезапно на головы осаждавших обрушился настоящий град камней; лестницы, отталкиваемые рогатинами, падали вниз; головы глухо проламывались тяжелыми булыжниками; стрелы со звоном отскакивали от брони. Факелы меж бойниц вспыхнули, ослепляя врага. Казалось, стена ожила.

Подвесной мост трещал под напором врага. Мечи, топоры, всевозможное оружие было нацелено проделать брешь. Спустя несколько десятков бесполезных попыток враг решил его поджечь, обильно поливая маслом, да так, что бочки воды, выливаемые сверху, едва могли противостоять охватывающему мост пламени, норовящему перекинуться на городские ворота и прилегающую к ним часть стены.

Любое промедление грозило сильнейшим пожаром, который с легкостью мог сжечь дотла деревянный город.

Вскоре мост с грохотом опустился, обнажив деревянную бронедверь ворот. Вмиг, подхватив таран, по еще охваченному пламенем мосту, прикрываясь щитами, ринулась толпа осаждающих. Раскаленное масло хлынуло со стен. Снизу доносились едва уловимые сквозь гомон боя крики и стоны. Камни с грохотом ударялись о деревянные щиты. Вниз полетело бревно, свалив в ров кучку атакующих. Раздался глухой стук – таран замолотил о ворота.

– Подпорки! – слышалось с другой стороны.

С десяток ударов – и появилась небольшая брешь. Снова камни, арбалетные болты, крики, раскаленное масло. Еще десяток ударов – и ворота распахнулись.

Бой перешел в город. Из-за баррикады с треском вырвался рой арбалетных болтов, пронзая первые ряды атакующих. Въехала свирепая конница и разлетелась по узким улочкам. То и дело с крыш и окон сыпался град стрел. Уперевшись в баррикаду из досок, бревен и строительного мусора, всадники развернули коней. Копейщики перекрыли им ход, тыкая острыми, как игла, пиками. Кони падали, лягались, сбрасывая наездников.

Масса ударов посыпалась на обреченных лежать на земле, ставших пленниками тяжелых доспехов, не дающих возможности подняться на ноги.

Отряды врага разбежались по Ингольштофу, прорвав первый ряд обороны. На каждой улице их ожидали засада, завал, баррикада с десятком преграждающих путь арбалетчиков и вырывающимися пикинерами сзади, перекрывающими пути отхода.

Позже звук рога, перекрывающего гул битвы, известил об отступлении. Ринувшиеся назад воины, к своему негодованию, уперлись в плотный строй воинов, отрезавший единственный путь к отступлению, а со всех сторон, будто иглы ежей, на них смотрели арбалетные болты, готовые сорваться в полет.

Выкрикивая команды, Бирон потерял голос. Его уже никто и не слушал – люди отступали назад, перебегая по скользким бревнам, падая в ров, пятясь, прикрываясь остатками проломленных щитов.

С северной стороны атакующим удалось поднять несколько штурмовых лестниц. Мороз по спине пробежал у одного из оборонявшихся, лишь стоило ему встретиться глазами с вражеским бойцом, оставшемся в черном подшлемнике, скрывающем лицо, но не скрывающем глаз.

Удар дубиной полетел в сторону замешкавшегося защитника. Последний зажмурил глаза, ожидая тяжелого взора смерти. Послышался хруст. Страж города упал на колени, кровь оросила лицо. Он открыл глаза в надежде оказаться в лучшем мире, но взору предстал расколотый череп нападавшего с обвисшей частью лица, удерживаемой от падения куском болтающейся на весу кожи.

Вмиг владелец ужасной физиономии упал на колени, а за ним стоял обвешанный оружием гном, что-то кричащий в пылу битвы. Спасенный человек ничего не слышал, выражение искореженного лица покойника навсегда врезалось в его память. Гном оттолкнул потерявшегося соратника, приняв бой. Так и просидел, забившись в угол, с ужасом наблюдая за праздником боли и смерти, бедный новобранец, почувствовавший на своей шкуре горести войны.