Проткрываем завесу тайн. Книги 1-25

А Сонька пять лет прожила в глухой деревне Иркутской губернии. Летом 1885 года она решается на побег. Правда, гулять на воле ей пришлось недолго, всего пять месяцев, но она успела провернуть несколько фомких афер в своем «фирменном» стиле.

В ювелирный магазин города Н. заглянула курляндская баронесса Софья Буксгевден в сопровождении благородного семейства — убеленного сединами отца и француженки-бонны с пухлым младенцем на руках. Подобрав коллекцию ювелирных украшений на 25 тысяч рублей, баронесса вспомнила, что «ах, какая досадная оплошность» — она забыла деньги дома. Взяв драгоценности и оставив «в заложниках» отца и младенца, она поспешила за наличными. И не вернулась… Через три часа ювелир рвал на себе волосы — в участке старик и бонна признались, что дама наняла их по объявлению в газете.

Но удача отвернулась от Соньки теперь уже навсегда. Ее опять схватили и посадили в острог в Смоленске. За побег из Сибири ее приговаривают к трем годам каторги и 40 ударам плетьми. Но пока длился процесс, Сонька успела очаровать всех надзирателей — она развлекала их байками из собственной жизни, пела по-французски и декламировала стихи. Унтер-офицер Михайлов, высокий красавец с пышными усами, не устоял перед ее чарами и, тайком передав гражданское платье, вывел арестантку из тюрьмы.

Еще четыре месяца воли, и Сонька опять попадает в тюрьму, теперь уже в Нижнем Новгороде. Ее приговаривают к каторжным работам на острове Сахалин.

На этапе она сходится с прожженным вором и убийцей по прозвищу Блоха и, встречаясь с ним в барачных сенях, предварительно уплатив денежку караульному, подговаривает его бежать.

У Блохи уже был опыт побега с Сахалина. Он знал, что бежать оттуда не так уж и сложно: надо пробраться через сопки до Татарского пролива, там самое меньшее расстояние до материка, которое можно переплыть на плоту.

Но Сонька боялась идти по тайге и боялась голода. Поэтому она уговорила Блоху поступить по-другому — самой переодеться в конвойного и «конвоировать» Блоху по хоженым дорогам. Блоха убил караульного, Сонька переоделась и… план провалился. Странный конвоир вызвал подозрения, Блоху быстро признали и поймали, а Сонька, успев сбежать, поплутала по тайге и вышла прямо к кордону.

Блоху приговорили к кандалам и дали сорок плетей. Когда его пороли, он громко орал: «За дело! За дело меня бьете, ваше высокоблагородие!.. Так надо мне! Бабу послушал!..»

Сонька оказалась беременной, и наказание отложили, но вскоре у нее случился выкидыш и за очередной побег ее наказали поркой. Экзекуцию проводил страшный сахалинский палач, который ударом кнута мог перебить нетолстое бревно. Дали ей 15 плетей, а кругом стояли арестанты и улюлюкали «воровской королеве». На руки ей надели кандалы, которые за три года так изуродовали ей руки, что она уже не могла заниматься воровством, да и ручку держала с трудом.

Ее держали в одиночке, где ее посетил Антон Павлович Чехов, проезжавший по Сахалину. Вот что он написал в своем «Острове Сахалин»: «Из сидящих в одиночных камерах особенно обращает на себя внимание известная Софья Блювштейн — Золотая Ручка, осужденная за побег из Сибири в каторжные работы на три года. Это маленькая, худенькая, уже седеющая женщина с помятым старушечьим лицом (ей было всего около сорока!). На руках у нее кандалы; на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и теплою одеждой и постелью. Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное. Глядя на нее, не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих порем шиков, как, например, в Смоленске, где надзиратель помог ей бежать и сам бежал вместе с нею».

Соньку навешали многие писатели и журналисты, посещавшие Сахалин. За отдельную плату с ней можно было даже сфотографироваться. Сонька сильно переживала это унижение. Пожалуй, больше, чем кандалы и порку.

— Мучали меня этими фотографиями, — признавалась она журналисту Дорошевичу.

Многие, кстати, не верили, что осуждена и отбывает каторгу именно Золотая Ручка, даже чиновники думали, что это подставное лицо. Дорошевич встречался с Сонькой и, хотя знал ее только по фотографиям, сделанным то суда, утверждал, что Сонька — подлинная: «Да, это остатки той. Глаза все те же. Эти чудные, бесконечно симпатичные, бархатные глаза».

После окончания срока Сонька остается на поселении и становится хозяйкой небольшой квасной. Приторговывает краденым, из-под полы торгует водкой и даже организовывает для поселенцев что-то вроде кафе-шантана с оркестром, под который устраивали танцы.

Но ей, жившей в лучших отелях Европы, тяжело смириться с такой жизнью, и она решается на последний побег…

Она смогла пройти только несколько километров. Солдаты нашли ее лежащей лицом вниз на дороге, ведущей к свободе.

Через несколько дней горячки Сонька умерла.