Протопоп Аввакум и начало Раскола

«О, светила великия, солнца и луна Руския земли, Феодосия и Евдокея, и чада ваша, яко звезды сияющия пред Господем Богом! (…) Вы забрала церковная и стражи дома Господня (…). Вы два пастыря, – пасете овчее стадо Христово на пажитех духовных (…). Вы ангелом собеседницы и всем святым сопричастницы, и преподобным украшение! Вы и моей дряхлости жезл и подпора, и крепость и утвержение! (…) Язык мой короток, не досяжет вашея доброты и красоты; ум мой не обымет подвига вашего и страдания. (…) Воистину подобни Сыну Божию: от небес ступил, в нищету нашу облечеся и волею пострадал».

Юный Иван Глебович также упокоился в небесных селениях. Протопоп отдавался воспоминаниям о нем. Затем он переходил к основной теме. «С Феодором там себе у Христа ликовствуют». Затем, назвав юродивого, он сразу меняет тон: «Поминаешь ли Феодора? Не сердитуешь ли на него? Поминай-су Бога для, – не сердитуй! (…) Обо всем мне пред смертию покойник писал: стала-де ты скупа быть, не стала милостыни творить и им-де на дорогу ничево не дала (…) Да уже Бог вас простит! Нечево старова поминать: меня не слушала (…) Да што на тебя и дивить! У бабы волосы долги, а ум короток». Даже в заключении он не может вполне отказаться от прежней иронии: «Побоярила: надобе попасть в небесное боярство»[1722].

Ближе всего к Аввакуму всегда были его жена и дети; затем ближайшим другом его сделалась Морозова. Но при этом он отнюдь никогда не пренебрегал прочим своим духовным стадом. Теперь, при внешнем успехе никонианской церкви, оставалось лишь то малое стадо, о котором говорит Христос. Но как только он счел момент благоприятным, по-видимому, в 1674 году, он направил своей пастве послание, исполненное советов и утешений.

«Возлюбленнии мои, ихже аз воистину люблю[1723], други мои о Господи, раби Господа Вышнего, светы мои! Имена ваша написана на небеси!

Еще ли вы живы, любящии Христа, истиннаго Сына Божия и Бога, еще ли дышите?

Попустил их Христос, предал нас в руки враг. Уш-то я, окаянный, достоин ранам сим.

Жаль мне стада верных, влающихся и скитающихся в ветренном учении[1724] (…). Да что делать? Токмо уповати на Бога, рекшаго: не бойся, малое Мое стадо, яко Отец Мой благоизволи дати вам царьство[1725].

Не сего дни так учинилось – кораблю Христову влаятися, еже есть святей Церкви; но помяни, что Златоуст говорит: “Многи волны и люто потопление, но не бойся погрязновения, на камени бо стоим; аще каменю волны и приражаются, но в пены претворяются, каменя же вредити не может, еже есть Христа”.

Что делать, братия моя любимая? Потерпим со Христом, слюбится нам, а они постыдятся. Горе им, бедным, будет в день Судный; Судия бо близь, при дверех, сотворити кончину веку сему суетному. Горе тому, кто не внимает о прелести последних времен: зде есть терпение святых[1726], иже соблюдают заповедь Божию и веру Исусову, якоже Лествичник Иоанн пишет: “Аще не вкусиши горчицы и опреснока, не можеши освободитися фараона”. Фараон есть диявол, а горчицы – топоры, и огнь, и висилицы.