Протопоп Аввакум и начало Раскола

Едва только появилась на Соловецких островах Скрижаль, как Герасим Фирсов принялся за опровержение положений относительно крестного знамения. Этот монах-писатель после своего пребывания в Москве был в курсе первых же споров, вызванных знаменитой «Памятью» 1653 года. Тщеславный, страдающий к тому же высокопарным и тяжелым слогом, он, тем не менее, написал работу, где удачно объединились с указанием источников многие аргументы в пользу двуперстия: чудо Мелетия, свидетельство Феодорита, Петра Дамаскина, Максима Грека, Стоглав, множество старых и современных книг, как печатных, так и рукописных. Тут был целый арсенал для будущих полемистов[1064].

В этом же самом 1657 году, в конце октября, в Соловки был привезен Служебник[1065]. Архимандрит Илия, келарь Сергий и соборные старцы спрятали 18 полученных экземпляров на складе старого оружия и об этом не говорили никому.

Большинство иеромонахов и иеродиаконов нисколько не интересовались этим и не стремились ознакомиться с новыми книгами. «Нам и так трудно читать старые Служебники, с которыми мы сроднились, – говорили они, – ведь не под конец же нашей жизни нам садиться изучать новые книги? Нет, мы никогда к ним не приспособимся. Скорее мы откажемся от священства». Рядовые монахи добавляли: «К тому же, если священники будут совершать богослужение по-новому, нам не надо их причастия. Как угодно нашему отцу-архимандриту! Откажемся все, как один!» Однако несколько монахов запротестовали и потребовали, чтобы им хотя бы показали эти таинственные книги. Герман и Евфимий разыскали одну книгу, по которой и совершили богослужение. За свое дерзновение они были биты кнутом. Илия счел необходимым на шестой неделе Великого поста 1658 г. составить постановление, в силу которого все священноиноки отказывались от новых книг: тут же он собрал со ответствующие подписи. Когда летом пришли паломники, он им посоветовал избегать церквей и священников, совершающих богослужение по-новому. Наконец, 8 июня, на общем монастырском соборе он воскликнул: «Глядите, братие, наступили последние времена: восстали лжеучители, которые совращают нас с пути преданий Святых Отцов и хотят заставить нас совершать литургию с латинским крестом и по новому Служебнику. Молитесь, чтобы Бог даровал нам умереть в православной вере, как и нашим отцам». Все ответили: «Нет, не желаем мы их латинских обеден, их еретической литургии. Не будем причащаться этими просфорами. Все мы с тобой!» Под бумагой, составленной после этого обсуждения, находится 51 подпись: 11 иеромонахов, в том числе и шесть прежних послушников, наверное, запуганных, 4 иеродиаконов, 4 монастырских скитоначальников и 32 монахов. Это была официальная декларация о неповиновении господствующей церкви[1066].

Когда это заявление пришло в Новгород и Москву, в сопровождении доноса Виталия и его товарищей, оно не вызвало там никакой реакции. Никона там уже не было, и налицо были другие заботы. 10 июля 1658 г., после совершения торжественной обедни в Успенском соборе Никон, ко всеобщему изумлению, обратился к народу со следующей речью: «Отныне я вам больше не патриарх, и если я когда-нибудь задумаю снова им стать, да буду я предан анафеме! Некогда вы меня именовали иконоборцем, потому что я приказывал изымать и замарывать множество икон, – и вы хотели меня за это убить. Но уничтожал я иконы латинские, написанные по образцам, привезенным немцем из его страны (…) Затем вы меня именовали еретиком: “он, мол, составил новые книги”, – так говорили вы. Я предлагал вам учение и свидетельство вселенских патриархов, а вы захотели побить меня камнями (…) Вместо того, чтобы быть побитым камнями и слыть еретиком, отныне я уже более вам не патриарх!» И сказав это, несмотря на протесты, он снял с себя патриаршее облачение, а также белый клобук и отложил посох митрополита Петра.

Перед этим имел место ряд характерных явлений: перебранка между патриаршим посланным и окольничим Богданом Хитрово, состоявшаяся при всем народе, затем многозначительное отсутствие царя на службе в Казанском соборе, и, наконец, накануне отречения от патриаршества Никон услышал высказанное ему князем Ромодановским обвинение: «Ты именуешь себя великим государем, тогда как у нас только один великий государь – царь»[1067].