Процентная афёра

собственную невесту. Нет, об этом она не будет думать.

О чем она думала, что заставляло ее кусать губы, так это то, что она не

достигла своих целей. Она не сохранила свою честь. С наилучшими намерениями и

гораздо лучшими результатами, чем она могла бы достичь, Mейнверинги брали на

себя ее обязанности. Они принимали решения за нее, заботились о ней. Она даже

ездила в одном из их экипажей. Сидни вернулась к тому, чтобы быть младшей

сестрой, и ей это не нравилось ни в малейшей степени.

В ее жизни образовалась большая дыра, не заполненная всеми этими

пикниками, вечеринками и примерками, суетой вокруг одежды, на которой

настаивала герцогиня, а также горничными, грумами и мальчиками на побегушках, которых герцогиня считала необходимыми для Винни. В этой дыре остались ее

планы и проекты, мечты и фантазии, которые прежде занимали ее мысли. Раньше

она чувствовала волнение, предвкушение, чувство, что она делает что-то стоящее, что-то для себя и своих близких. Теперь она не чувствовала ... ничего.

В ее сердце была еще большая пустота. Он никогда не приходил, кроме

как на вежливые двадцатиминутныe визиты к своей матери. Он никогда не просил

больше одного танца ни на одном из балов и никогда не держал ее за руку дольше, чем нужно. Он больше не приказывал ей, не угрожал ей и не кричал на нее. Он не

проклинал и не обзывал ее, и никогда не делал ей непристойных предложений.

Сидни на самом деле не ожидала, что Форрест продолжит свое грубое

поведение, не со всеми горничными и сопровождающими, которых герцогиня

воздвигла, как забор, вокруг ее и Винни добродетели. И она действительно не

ожидала, что он повторит свое возмутительное предложение, не с его матерью в

городе.

Хорошо, она ожидала. Он был распутником, и никакой распутник не

позволил бы нескольким старым теткам или камеристкам встать на его пути. Он

никогда не беспокоился о том, чтобы высказывать свое мнение перед Вилли или

Уолли. И никакой распутник ни в одном из романов Minerva Press не имел матери, тем более не ходил на цыпочках вокруг ее чувств. Герцогиня сказала, что он был

скучным и всегда был таким. Сидни знала лучше. Ему просто было все равно.

12

Так что Сидни это тоже не волнует. Это все равно не имеет значения, сказала она себе; ее собака любила ее. Принцесса Пеннифлeр была в восторге.

Сидни назвала ее Пафф для краткости, так как все собаки принцессы герцогини

отвечали на Пенни, a Пафф была настолько особенной, что заслужила собственное

имя. Маленькая собачка всегда была счастлива, y неe была та глупая улыбка

пекинеса, которая заставляла Сидни улыбаться. Она всегда была готова возиться и

играть, или прогуляться, или просто спокойно посидеть рядом с Сидни, пока она

читает. Пафф не похож на ненадежного мужчину, от которoго веет то теплом, то

холодом.

Даже генерал наслаждался маленькой собачкой. Он держал ее на

коленях, часами поглаживая ее шелковистую голову, когда Сидни отсутствовала по

вечерам. Гриффит думал, что рука генерала становится сильнее после всех

упражнений. Пафф был достаточно мудр, чтобы прыгнуть вниз, если генерал

волновался, прежде чем он начинал по чему-нибудь стучать.

В парке они тоже произвели впечатление, как и предсказывала

герцогиня. Движение в модный час останавливaлось, когда мимо проxoдила Сидни

со своими медными кудряшками, и ее собака такого же цвета сворачивалась, как

муфта, в ее руках или трусила за ней по пятам. Это была картина для Лоуренса или

Рейнольдса … или Беллы Бамперс.

* * * *

«Мы должны схватить ее в парке. Это единственное место, где у нее нет

армии лакеев по самые уши. У нее больше нет на меня времени, и теперь у них есть

собственная коляска, не то, чтоб она села в нашу карету опять после того раза с

тобой на поводьях, Фидо».

У Рэнди был новый набор зубов. На самом деле, у него была половина

нового набора, нижняя часть. Эти слоновые бивни от кузнеца, которого слишком

часто пинали в рот, были слишком велики для Рэнди, поэтому его нижняя челюсть

выступала над верхней, делая его похожим на бульдога. Он обвинял в этом виконта, который посадил Боу-стрит им на хвост. Теперь ни один из братьев не осмелился

показать свое лицо на улице, не оставляя Рэнди шанса посетить настоящего зубного

протезиста. Он никогда не признавался Белле, что лакеи, а не виконт разбили

первый набор зубов, поэтому злоба стала тяжелее и для ее спины.

Они проводили свою последнюю сессию по планированию в подвале

своего дома в Челси, единственном месте, где Честер чувствовал себя в

безопасности. «Я не собираюсь этого делать, мама», шептал он сейчас. «Это

небезопасно. Мы должны выбраться из Лондона. К черту деньги, говорю я».

«Ты бы сказал, что ты сумасшедший король Джордж, если бы думал, что

это спасет твою шкуру, сердце голубя. Кроме того, мы уже все упаковали. Нам

просто нужно схватить девчонку и догнать судно в Дувре. У нас все получится.