Процесс

К. ждал его у подножья лестницы. Священник, еще не до конца спустившись, протянул ему руку. К. поцеловал ее и спросил:

– Можешь уделить мне немного времени?

– Сколько захочешь, – сказал священник и протянул ему лампу, предлагая понести. Даже вблизи он излучал некую торжественность.

– Ты очень добр ко мне, – сказал К., прогуливаясь бок о бок со священником по темному нефу. – Не как все остальные из суда. У меня к тебе больше доверия, чем к любому их них, по крайней мере из тех, с кем я уже имел дело. С тобой я могу говорить открыто.

– Не обманывай себя, – сказал священник.

– В чем же я себя обманываю? – спросил К.

– Насчет суда, – сказал священник. – Во введении к Закону говорится об этом заблуждении. У Врат Закона стоит стражник. Подходит к этому стражнику селянин и просит допустить его до Закона. Но стражник говорит, что сейчас не может дать ему разрешение на вход. Подумав, путник спрашивает, значит ли это, что он сможет войти позже. «Возможно, – отвечает стражник, – но не сейчас». Поскольку Врата Закона, как всегда, распахнуты, а стражник отошел в сторону, путник вытягивает шею, пытаясь разглядеть, что происходит за воротами. Заметив это, стражник отталкивает его жезлом и говорит: «Подглядывать тоже нельзя». И добавляет с улыбкой: «Если тебя туда так тянет, попытайся войти, несмотря на мой запрет. Но помни: за мной власть. К тому же я стражник низшего ранга. В каждом из следующих залов поставлен стражник, облеченный еще большей властью, чем предыдущий. Один только взгляд третьего из них неспособен выдержать даже я». Таких трудностей селянин не ожидал: Закон должен быть доступен всем и всегда, думает он, но, присмотревшись как следует к стражнику в меховой шубе, с большим острым носом и длинной, редкой, черной татарской бородой, решает, что лучше все-таки подождать разрешения, прежде чем входить. Стражник дает ему скамеечку и разрешает присесть сбоку от входа. Проходят дни, годы, а он все сидит. То и дело он пытается добиться, чтобы его впустили, и утомляет стражника своими просьбами. Стражник иногда ведет с ним недолгие беседы, расспрашивает его о доме и еще о чем-то, но все это равнодушные вопросы, какие задают важные господа, и под конец он всегда повторяет, что пока не может впустить путника. Тот, хоть и запасся основательно в дорогу, совсем издержался, а все сколько-нибудь ценное, что у него есть, предлагает стражнику, надеясь подкупить его. Стражник все берет, но при этом говорит: «Принимаю для того лишь, чтобы ты не думал, будто сделал что-то не так». Многие годы путник наблюдает за стражником почти неотрывно. О других он забывает и считает именно его своим единственным препятствием на пути к Закону. В первые годы он громко клянет свое невезение, потом, старея и слабея, лишь ворчит себе под нос. Он впадает в детство. За долгие годы наблюдения за стражником он познакомился с блохами в его меховом воротнике и уже упрашивает и блох, чтобы они помогли ему уговорить стражника. Наконец ему начинает отказывать зрение и он уже не знает, правда ли стемнело или глаза обманывают его. Однако он видит яркий свет, льющийся из Врат Закона. Жить ему остается недолго. Перед смертью все, что он испытал за все это время, сводится у него в голове к одному-единственному вопросу, который он еще не задавал стражнику. Он манит стражника пальцем, потому что тело его немеет и он больше не может подняться. Стражнику приходится низко над ним склониться – теперь он по сравнению с путником просто огромен. «Что еще ты хочешь знать? – спрашивает он. – Все-то тебе мало». «Все ведь стремятся к Закону, – говорит путник. – Почему же тогда за все эти годы никто, кроме меня, не требовал, чтобы его впустили?» Стражник понимает, что жизнь путника подходит к концу, и кричит ему, полуглухому: «Здесь никого, кроме тебя, впустить не могут, ведь эти Врата были предназначены для тебя одного. Пойду их закрою».

– Выходит, стражник обманул путника, – тут же сказал К.

Он был благодарен за рассказ, и его приязнь к священнику укрепилась: тот не кичился, как другие, своим знанием суда, хотя явно им обладал. К тому же притча его сильно тронула.

– Не спеши, – сказал священник. – Не принимай чужие слова на веру, не убедившись сам. Я рассказал тебе историю слово в слово, как она написана. Об обмане там ничего не сказано.

– Но все ведь ясно, – сказал К., – Ты же сразу все правильно объяснил. Стражник только тогда открыл путнику главное, когда ему уже нельзя было помочь.

– Раньше его не спрашивали, – сказал священник. – Не забывай и о том, что он был лишь стражником и свой долг как стражник он выполнил.

– Почему ты думаешь, что он выполнил свой долг? – спросил К. – Вовсе он его не выполнил. Он должен был, вероятно, отгонять чужих, но того, кому были предназначены Врата, он должен был впустить.