Провалы во внешней политике России. От Венского конгресса до Минских соглашений

После второй встречи с вождем и возвращения в Москву я женился на дочери важного кремлевского чиновника. И, конечно, моя карьера ускорилась. Я участвую в работе нескольких международных совещаний. Еду в Швейцарию на международную конференцию, посвященную разработке конвенций по защите гражданских лиц во время войны. После ее успешного завершения меня, молодого дипломата, направляют для работы в Нью-Йорк. Но однажды из Москвы поступает распоряжение о моем отзыве на родину. По приезде в кадровом аппарате сообщили, что из-за ареста отца жены за вредительство подлежу увольнению из МИДа. Тесть был членом Военно-промышленной комиссии и, скорее всего, по халатности подписал документы о готовности для передачи в армию то ли недоработанной, то ли бракованной новой зенитной автоматической системы. Попытка обратиться за помощью к Сталину успеха не принесла. Вождь четко отделял служебные отношения от личных. Но вскоре вождя не стало. В условиях «потепления» политического режима суд оправдал тестя. Я возвратился в МИД и был направлен в ООН. Там из-за совершенно курьезного случая попадаю в помощники к постоянному представителю в ООН опальному Вышинскому. Очень быстро постпред делает меня старшим помощником. Через год шеф скоропостижно умирает. И снова отстранение от службы из-за моей «близости» к покойному. Около двух лет пришлось поработать заместителем главного редактора в издательстве иностранной литературы. Но время продолжало меняться, и опять в мою пользу. И как-то знакомый куратор издательства из Комитета госбезопасности сказал, что может помочь мне с зачислением в органы. И как ни странно – получилось. Видимо, сработало редкое тогда знание английского языка. За шесть лет, проведенных с родителями в Вашингтоне, годы учебы в институте и службы в МИДе я овладел им в совершенстве. В дипломаты без высшего образования и знания одного-двух языков вообще не принимали. А в Министерстве госбезопасности того времени образованных сотрудников со знанием иностранных языков были единицы. К тому же после того, как Хрущев расправился с Берией, в органах прошли массовые увольнения, что привело к острому дефициту кадров. Так дипломат стал сотрудником спецслужбы.

Челночная дипломатия

– Хочу для разрядки и в качестве комплимента тем читателям, которые продолжают оставаться с нами, перевести разговор на другую тему. Вчера прочитал в журнале «Международная жизнь» о том, что теперь в моду входят новые методы дипломатии: личная, челночная дипломатия, дипломатия без галстуков. Можете пояснить, что это такое?

– Дипломатию без галстуков ввели наши деятели – Горбачев и Ельцин. Нарцисс Горбачев называл этот метод «встречей умов» один на один, без галстуков, без обязательств выработки какого-либо итогового документа. В таких встречах обычно ставилась задача узнать планы визави, насколько это возможно. Это безответственная попытка ввести в дипломатию высшего уровня элементы панибратства, так сказать общение накоротке. И таким образом добиться как можно большего личного сближения. Хотя общение на короткой дистанции дано не каждому. Это было под силу только таким виртуозам дипломатии, как Молотов, Вышинский, Громыко, Воронцов, Квицинский.

Из этой же оперы новая привычка при общении лидеров называть визави «другом» – друг Майкл, друг Рю, друг Билл, друг Борис и т. д. Это от лукавого и ничего общего с дипломатией не имеет. В политике, а тем более высшего порядка, не может быть ничего личного по определению. А дружба – это личное. Такое общение скорее можно назвать дипломатическим туризмом высшего уровня.

«Отцом» челночной дипломатии считается американский политический деятель и дипломат Генри Киссинджер. Послушайте анекдот о челночной дипломатии.

Однажды у Генри Киссинджера спросили:

– Что такое челночная дипломатия?

Киссинджер ответил:

– О! Это универсальный еврейский метод! Поясню на примере, как при помощи такого метода выдать дочь Рокфеллера замуж за простого парня из сибирской деревни.

– Каким образом?

– Очень просто. Я еду в сибирскую деревню, нахожу там простого здорового парня и спрашиваю:

– Хочешь жениться на американской еврейке?

Он мне:

– На хрена! У нас своих девчонок хватает.

Я ему:

– Да, но она дочь миллиардера.

Он:

– О! Это меняет дело…

Тогда я еду в Швейцарию, прихожу в банк и спрашиваю акционеров:

– Вы хотите иметь президентом банка сибирского парня?

– Фу, – говорят в банке.

– А если он зять Рокфеллера?

– О! Это меняет дело.

Я еду в Америку к Рокфеллеру и спрашиваю:

– Вы хотите иметь зятем простого сибирского парня?

– Нет, у нас в семье все финансисты.

– А если он президент швейцарского банка?

– О! Это меняет дело. Сюзи, подойди сюда, господин Киссинджер предлагает жениха – президента швейцарского банка.

– Фи, они все слабаки и гомики.

– Но он здоровый сибирский парень.

– О! Это меняет дело.

Говорят, что этот древний метод общения политиков и правителей придумали еще евреи, но в современной внешней политике его более часто и умело используют американские дипломаты. Возможно, потому, что многие из них тоже евреи. К примеру, тот же Киссинджер.