Провансальский триптих

После падения Римской империи, после набегов с севера и юга варваров (кимвры, тевтоны, вестготы, сарацины, франки) Арль и весь регион утратили политическое и экономическое значение. Процесс этот происходил медленно, но неудержимо; один за другим исчезали социальные институты, распадались властные структуры, менялись формы собственности. В раннем Средневековье земли Камарга, и в первую очередь соляные копи, по многу раз переходили из рук в руки. И отнюдь не в результате сделок, подкрепленных нотариально заверенными договорами купли-продажи. Белые кристаллы соли зачастую были окрашены кровью. Известно, что в XIII веке семнадцать солеварен Пеккэ принадлежали монахам бенедиктинского аббатства и сеньорам Юзеса и Эмарга. В марте 1290 года Бермонд д’Юзес уступает солеварни Филиппу Красивому, взамен получив сеньорию Ремулен. В 1546 году кавалеры ордена Святого Иоанна Иерусалимского (с резиденцией в Сен-Жиле) строят по соседству с солеварнями Пеккэ новые, названные «солеварнями Святого Иоанна». В этом они следуют примеру мальтийских рыцарей, которые обладали исключительным правом на торговлю солью как на Мальте, так и на всех подвластных им территориях. Духовные лица и знать соперничают в жадности и жестокости: новая религия порождает хищнические инстинкты.

Однако судьба Большой дельты — лишь одна из примет меняющегося мира. Менялось и разваливалось решительно все. Заканчивался золотой век Pax Romana с его рациональной общественно-политической структурой, сохранившейся почти до порога Средневековья. Менялись законы, обычаи, верования, образ жизни, философские аспекты видения и понимания мира — на месте прежних структур возникали новые. На историческую сцену вступали новые силы: стержнем всеохватывающих перемен стал христианский монотеизм.

Менялся и Камарг. Потянувшиеся с севера вслед за повозками готов, остготов, вестготов, франков и невесть кого еще варвары, недавно приобщившиеся к цивилизации, немедленно начинали активную хозяйственную деятельность среди пойм и болот. Поселившись на захваченных территориях, они, где только могли, приспосабливали участки под земледелие, разводили овец, рогатый скот и лошадей, грабительски эксплуатируя природные богатства. По краям солончаков погибали леса, вымирали звери, исчезала уникальная флора. Человек проникал в недоступные прежде районы, вытаптывая все на своем пути, наводя страх, уничтожая. В панике разбегались сказочные чудовища, нимфы и полубоги.

Поразительно, что в другом конце Европы о том же скорбит изгнанный из родных дебрей сатир. Лесной полубожок — устами великого поэта польского Ренессанса — повествует о конце своего мира. И хотя до его лесов греко-римские порядки (к сожалению) не добрались, сетования сатира не менее горьки.

Но, вижу, он меня толкает рогом в бок:
Мол, хватит болтовни, пришел и делу срок!
В том виде, как сейчас: уродливый, рогатый,
С широким низким лбом, с копытами, косматый,
Считался богом я века тому назад,
И дом мой был всегда там, где леса шумят.
Но в Польше не щадят леса — отраду мира,
Их рубят. Выгнали несчастного Сатира.
Куда ни глянешь — пни. Бук нужен столярам,
Сосна дает смолу, дуб служит кораблям.
И должен я бежать от дровосеков жадных,
Пещеры покидать и сумрак рощ отрадных,
Под старость там себе убежища искать,
Где люди без толку не станут лес срубать,
Стремясь разбогатеть <…>

И далее:

Да, нет былых богов, их царство миновало,
А нам пришлось в лесах спасаться как попало.
Крещенье принял я, пришел в ваш край и в нем
Я нравы добрые нашел почти во всем.
В те годы жадность та еще мне не встречалась,
Которая потом на долю вам досталась <…>

Ян Кохановский. «Сатир, или Дикий человек»[381]

*