Провансальский триптих

Выбор товаров в этой части рынка намного богаче. Купить тут, собственно, можно все. Начиная с новой и поношенной одежды, постельного белья, изделий из кожи (специальность бывших жителей Сенегала), отрезов, галантереи, предметов домашнего обихода, ковровых покрытий, всевозможных светильников, бытовой керамики, игрушек, матрасов — и кончая вещами более изысканными: подвенечными платьями, парчовыми ковриками, на которых золотом вышиты суры, украшенными гравировкой кофейными сервизами, прозрачными, как дымка, вуалями и нарядными головными уборами. Купля-продажа здесь — не обычная торговая сделка. Это — событие, вид искусства со сложными правилами, соблюдать которые обязаны обе заинтересованные стороны, — впрочем, и удовлетворение обе стороны получают огромное. Процесс заключения сделки, независимо от стоимости продукта, делится на ряд этапов, у каждого из которых своя, порой сложная и драматически напряженная динамика; каждая транзакция требует особой манеры поведения и соответствующего набора слов и жестов.

Начало переговоров стандартное: покупатель категорически не соглашается с названной продавцом ценой и предлагает свою, как правило, на три четверти ниже. Дальнейшее развитие действа зависит от решительности, темперамента и выносливости сторон.

Если процесс протекает по всем правилам искусства (притворный срыв переговоров, уход, возвращение, периодические сближения позиций, призыв в свидетели прохожих и тому подобное), вокруг участников диалога собираются зрители, которые, подобно хору в древнегреческом театре, комментируют ход представления.

Наконец, словно в сонате с двумя контрастирующими темами, начинается кода, за которой следует мощный финал. Вещь покупается за полцены, оба участника торга, довольные сделкой и удачным публичным выступлением, сходят со сцены, растворяются в анонимной рыночной толпе. А толпа внушительная — на рынке собирается едва ли не все население города.

Рынок — важный элемент средиземноморской культуры, с незапамятных времен один из главных, хотя и неформальных социальных институтов. Торговля удовлетворяет потребность не только в товарообмене, но и в общении. В процессе участвуют не только из желания что-то сбыть или приобрести, но также ради подтверждения своего присутствия в сообществе, что является естественной человеческой потребностью. Рынок — сценическое пространство, вписанное в городские пределы; слова, жесты, манера поведения здесь подчинены некой конвенции, знание которой — важный элемент культурной идентификации.

Это знали еще наши предки. Уже в Древней Греции о ранге торжищ свидетельствовало то, что им покровительствовали боги.

О рынках, перечисляя обычаи и нравы египтян, пишет Геродот; пишет Павсаний в своем «Описании Эллады»; пишет запросто общающийся с богами Эсхил в трагедии «Семеро против Фив».

Смотрители рынков (agoranomoi, как их называли в древних Афинах) были важными особами, пользовавшимися всеобщим уважением. В Риме их избирали из числа эдилов; в Испании смотритель именовался El señor del zoco (хозяин рынка).

«В античной Греции, — пишет Предраг Матвеевич[111] в „Средиземноморском требнике“, — были два основных вида торжищ: агора архаическая и агора ионическая. Обе имели прямоугольную форму, но различались, в частности, местоположением на городских улицах. Одной из самых знаменитых рыночных площадей в древности была афинская агора с алтарями, зданием, предназначенным для заседаний Совета, и портиком с фресками величайших художников V века до Р. X. Почетные места занимали агоры в Пирее и Коринфе, на некоторых островах и в колониях Малой Азии, в Милете, Фокаи, Пергаме».

В римских городах типа castrum выбору места для рыночной площади уделяли не меньше внимания, чем другим местам публичных собраний. Подводили туда воду, сооружали фонтаны, даже ставили статуи.

В римском Арелате рынок — пока еще местного значения — располагался в самом сердце города, там, где сейчас площадь Форума, но уже в V веке н. э. он, по всей вероятности, сильно разросся — не случайно в одном из тогдашних рассказов о путешествии можно прочесть такое описание арльского рынка:

Tout се que I’Orient, tout се que l’Arabie aux parfums pénétrants, tout ce que l’Assyrie féconde peuvent produire, tout cela se rencontre à Arles en une aussi grande abondance que dans les pays d’origine.

Все, что производит Восток, все, что способны произвести благоухающая Аравия и плодородная Ассирия, можно найти в Арле в таком же изобилии, что и в самих этих странах.