Провидение

Ло заканчивает, и ее груди, такие мягкие, обвисшие, как она их называет — женщина моего типа, всегда и во всем ищет негатив, — у меня перед глазами. Она вздыхает — пуговица попалась несговорчивая. А в моей голове мелькает мысль: что будет, когда она станет старухой с артритом? Когда это случится? Твое тело — это ужасно — обречено с самого первого дня, твоя судьба — смерть, и это неотвратимо, что бы ты ни делала. Как и та девушка, Ивонна.

Она свистит, указывая взглядом на то, что еще на мне.

— Что-то не так?

Я краснею.

— Нет. Просто думаю.

Она складывает руки на груди.

— Не обо мне, надеюсь?

— Господи, нет. Знаешь, почему я спросил насчет той фразы, «Я — Провидение»?

Она ложится на кровать, снова выставив груди, и похлопывает ладонью по простыне.

— Эгги, прием по вторникам и четвергам. С трех до пяти.

Я сажусь.

— Это было на бейсболке у того парня.

Ло расстегивает штаны. Она называет их брюками.

— Можешь записаться на пятнадцатиминутный блок — на белой доске возле моего офиса или онлайн.

— Ло…

Она больше не возится с брюками. Знает, когда я безнадежен, а когда готов к скачкам. Сейчас я вялый, рассеянный.

— Так в чем все-таки дело?

Солгать ей я не могу. Опускаю глаза. Жаль, что уже снял носки.

— Черт возьми, Эгги, ты опять себя изводишь.

— Не извожу.

— Не изводишь? Неужели? Хочешь сказать, ты просто так вдруг увлекся Лавкрафтом? Что тебе интереснее сидеть и говорить о книгах, чем ложиться со мной в постель?

— Ло…

— Я тебя знаю, Эгги.

— Извини.

— В последний раз, дорогой супруг. Люди умирают. Я умру. Ты умрешь. У молодых случаются сердечные приступы. Странно, что такое случается? Что этих случаев так много? Конечно, странно. Но знаешь что? Не все в жизни имеет значение, и не на каждый вопрос есть ответ. Такое бывает в литературе, где кто-то все планирует и всем руководит. Но не в жизни.

— Знаю, — сердито бросаю я. Действительно знаю. Ло права. Стейси права. Когда они говорят со мной, это звучит логично и убедительно. Я могу взять их аргументы и воспользоваться ими в разговоре с Роми. Но когда я остаюсь один…

Ло поднимает голову. У нее карие глаза.

— Ты со мной?

— Всегда. Да.

Все это время я мог бы заниматься с ней сексом. К этому времени мы бы уже закончили и теперь смотрели фильм, возможно, «Идеальное убийство». Он хорошо заходит в такие вот вечера, после секса. Но сейчас я не могу вот так все бросить.

— Ло, — говорю я словно какой-нибудь студент, которого вдруг осенило. — Там был еще парень в бейсболке с надписью «Я — Провидение». Вот и все. Я вовсе не пытаюсь решить какую-то неразрешимую проблему. — Здесь бы мне остановиться, но меня несет дальше. — Клянусь тебе, дело не в этом.

Кто слишком усердствует с опровержением, тот никогда не выигрывает, и вот она уже вскочила, клянет меня за мою вонючую чушь, за то, что я не могу отпустить, принять вещи такими, какие они есть, не искать ответов, которых не существует, потому что иногда все так, как есть, и это нужно принять. Она кричит на меня, кричит на себя. Иногда я забываю, что он был внутри ее, Чаки, что все то время, пока я спал, а ей не спалось из-за изжоги или распухших ног, она оставалась с ним наедине. Я забываю, что он пришел через нее. Во мне его не было. Мне привычно думать о ее боли как о чем-то забытом и погребенном, но вот — ты гребаный идиот, Эгги. Ты — тупая скотина.

И все, на что я способен, это на такие вот жалкие слова:

— Извини, Ло.

— Нет никакого дела. — Она надевает пижамные штаны и побитую молью старую футболку. Я следую ее примеру.

— Знаю, Ло. Ты права, по всем пунктам.

— Ну вот и отпусти! — рявкает она.

— Уже.

Ло смотрит на меня в упор.

— Думаешь, я не знаю, что когда ты забираешься туда, то снова и снова смотришь то видео? Выискиваешь парня в бейсболке?

— Ло…

— Нет, — твердо говорит она. — Нам нужны твои деньги, Эгги. Пожалуйста, давай не будем забывать, что на доходы от моей преподавательской работы мы не вытянем.

— Знаю.

— Вот и хорошо. — Ло бросает на меня сердитый взгляд и подтягивает одеяло. — Пусть покаянье твоим проводником будет. — Она роется под одеялом, ищет очки. Секса не будет, и смотреть «Идеальное убийство» мы тоже не будем. Она включает лампу и открывает книгу. «Сайнфелдия»[44]. Нет, Ло не тронулась. Ей грустно. Я испортил вечер, и из-за меня она переключилась на Чаки, на денежные проблемы. Она уже отходит, смягчается, спрашивает, не хочу ли я взять ее подушку и подложить под спину. Нет, милая, оставь ее себе. Листает страницы, но не читает, не вдумывается в слова. Я чувствую ее мысли — в них я, и они полны тревоги. Пусть у него будут эти его безобидные мании. Иметь собственного сына ему не суждено. Позволь ему занять себя этим.

Она смотрит на меня.

— Ну вот, из-за тебя я думаю о Лавкрафте.

— Это хорошо?

Усмехается.

— Это чудесно.