Провидение

Я записываю несколько слов: росток повилики, трансфер энергии. Он рассказывает о других растениях, выпускающих токсины в случае опасности. Говорит, будто Роджер полагал, что и люди способны делать нечто подобное. По его мнению, представление об энергетическом трансфере у людей, вампирической коммуникации, совершенно абсурдно, поскольку мы не растения. Мы не можем это делать.

«Но делаем, — думаю я про себя. — Мы это делаем. Я делаю».

Мини говорит, что не может мне помочь, потому что не знает, как это работает. Мне он без надобности. Мне нужен Роджер. Магнус. Я вижу миссис Мини. Она на диване с бокалом вина. На экране фото его детей.

— Скажите, где я могу найти Роджера.

— Обещаний давать не стану, — говорит Мини. — Но есть один домик в Линне.

Джон

Мы с Хлоей были однажды в Линне. Ездили туда на экскурсию, и Хлоя поругалась с Ноэль и Марленой, потому что в автобусе хотела сидеть со мной. Как сейчас вижу ее в цветастом платье и слышу взлетевший на сотню октав голос миссис Риардон. Ну просто Лили Пулитцер[71]. Ого. Миленько. Мы проезжали мимо городского указателя, все окна были открыты, и весь автобус скандировал: «Линн, Линн, город греха, вошел и не вышел, ха-ха-ха-ха». Помню, какими глазами посмотрела на меня Хлоя.

— Вот бы где остановиться, — сказала она. — Здесь наш зефирный крем делали.

Это было самое прекрасное из всего, что она когда-либо мне сказала. Наш зефирный крем. Как бы я хотел выйти с ней из автобуса и зайти туда вместе, но детей на фабрику не впускают. Слишком опасно. Линн, Линн, город греха…

Пока что никакой особо греховной атмосферы не ощущается. Эта часть Линна спокойная и уютная.

Он живет возле заповедника Брейкхарт. Формально его дом находится в Согасе. На карте отмечены проходящие поблизости походные маршруты, места для рыбалки. Я живу в аду, а Роджер Блэр ходит в пешие походы. Сворачиваю на его улицу и впервые в жизни начинаю опасаться за свою жизнь — сердце просто горит в груди. Как же здесь красиво. Домик у него оскорбительно симпатичный — с синей кровлей и белыми ставнями. На передней двери табличка.

Жизнь — праздник!

Не глядя по сторонам, перехожу через пустынную улицу. То, что он так живет, несправедливо. Игнорируя выложенную кирпичиками и ведущую к двери дорожку, шагаю через лужайку по свежепостриженной травке. Мерзавец. Рывком, едва не сорвав с петель, открываю дверь. Медленно перевожу дух. Остуди турбины, Джон, остуди турбины. Я не хочу его убивать. Мне нужна его помощь. Смотрю на синий фонарь на крыльце. Человек, огревший меня по голове и надолго отправивший спать, зашел в «Таргет» или «Хоум депо», увидел этот фонарь и подумал: «А что, это ведь будет чудно смотреться на моем крыльце». Я закрываю штормовую дверь. Хорошо, что не проволочная. Идеальное препятствие. Он должен знать, что я могу сделать. Штормовую дверь ему не открыть. Мы поговорим, и атаковать его я не стану. По крайней мере не сразу.

Стучу дважды, как почтальон или сосед. Издалека доносится мелодия подъезжающего фургончика с мороженым и сирена. Один звук накладывается на другой. Стучу еще раз. Никто не отвечает. И никто из соседей не выходит спросить, чем мне помочь. Все потому, что район этот из тех, где люди живут не на передних верандах, а на задних дворах.

Часом позже просыпаюсь у себя в машине.

В доме чуть дальше по улице развернулась неравная схватка между мужчиной и женщиной. Он пинает ее, и она кувырком вылетает за дверь. Он бросает ей вслед пакетик с дурью, и она, молотя руками воздух, устремляется за пакетиком и пытается его поймать. Мужчина пинает ее сзади, и она падает, хватает пакетик и вползает в машину. В следующую секунду женщины уже нет, а мужчина возвращается в дом.

Со своего места я вижу его зубы, улыбку. Он смеется.

Все произошло быстро и теперь стоит у меня перед глазами. Ничего подобного я еще не видел. Когда-то я жалел себя из-за приставаний Кэррига, но по сравнению с этим… мужчина против женщины… Да этот парень настоящее чудовище. Помню, я спросил доктора Ву, можно ли сделать Уилбура человеком, если заставить человеческое в нем превзойти чудовищное. Представляю парня в этом доме, как он сидит там, не испытывая угрызений совести, ни о чем не сожалея.

Выхожу из машины, хлопаю дверцей и иду, зная, что собираюсь сделать. Та моя половина, тот мальчишка, что читает «Телеграф», тянет меня за рукав рубашки: «Ты уверен? Ты ведь знаешь, что люди в большинстве своем хорошие». Но прощать я больше не намерен, с этим покончено.