Провидение

Скрещиваю за тебя пальцы. Давай, возьми их.

Вот я и пытаюсь. Беру курс на кампус Школы дизайна и, подойдя, сбавляю шаг. Первый встречный парнишка катит на скейте и не останавливается. Только говорит: «Би-бип». Мой мешочек тоже подает сигналы. Как же он мне надоел, этот арсенал фокусов, который приходится таскать с собой вместе с марлей, дезинфицирующим средством и бог знает чем еще. Чуть ли не хуже самого рака. Следующие два студента останавливаются, но рисунок не узнают. Еще одна, похоже, первокурсница, тяжело отдувается, вскарабкавшись на холм со всеми своими инструментами. Очки висят на кончике носа. Вид у нее такой, словно бедняжка не спала всю ночь. Показываю ей глаза.

— А… Такое чувство, что я их только что где-то видела.

Больно. Дыши, Эгги, дыши.

— А не помните где?

Она смотрит на меня.

— Нет. Но вспомню посреди ночи. У меня всегда так бывает.

— Может, сделаете доброе дело, закроете глаза на минутку и подумаете?

— Вы полицейский?

Начинаю обрабатывать девушку. Говорю, что у нее хороший глаз, что да, я коп, но дело неофициальное. Приближается день рождения жены, а этот рисунок я нашел в одной из ее книг. Вот бы сделать ей настоящий подарок, не такой, как в прошлом году, когда я преподнес блендер и…

Девушка щелкает пальцами.

— Хлоя Сэйерс, — говорит она и толкает очки повыше, на переносицу. Через секунду они снова сползают вниз. — Это ее так зовут. Я видела интервью с ней онлайн.

Хлоя Сэйерс. Подруга. Подруга из газетных статей. Девушка с печальным лицом и в новеньких сапожках на одной из фотографий. Единственный друг. Конечно, это она. Она писала его, склоняясь над листком, стараясь отыскать образ в памяти и перенести на холст. Хлоя Сэйерс. Конечно.

Благодарю девушку и даю совет, которого она не просила и которого, возможно, не хочет.

— Сходите в «Ленз крафтерс», они подожмут вам оправу.

Она улыбается.

— Спасибо.

Дома я герой. Ло дивится моим трофеям.

— Ого. Ты все принес. — Она забирает свои газеты и кофе и направляется в спальню, как обычно по воскресеньям, а когда я прошу остаться, смеется и, даже не обернувшись, отвечает: — Эгги, разберись для начала со своим мешочком, а уж потом занимайся Хлоей.

Мысленно принимаю на себя обет сделать даже лучше — Извини, Ло-Ло — и приступаю к манипуляциям с треклятым мешком, а выполнив всю утомительную процедуру, падаю на диван и похрустываю суставами пальцев. Хлоя Сэйерс — недостающее звено. Джон был влюблен в нее. Теперь увешанные рисунками стены предстают в ином свете. Как же он, должно быть, тосковал по ней. Как желал ее. Ничего этого не было бы, если бы он жил с ней. Ни один художник не вынес бы такого заточения в стенах собственного воображения. Хлоя не бывала там. В этом я уверен. Перебираю все, что есть. На одних работах сегодняшняя Хлоя, на других она — ребенок, на третьих — глаза из квартиры Джона. Вот откуда у него эта коллекция. Он отыскивал рисунки и картины онлайн, распечатывал на принтере и методично размещал на стенах своего дома.

Он скучал по ней. И убивал ради нее?

Нахожу недавнее интервью в «Нейлоне». Помню, как в последний раз прокатился на американских горках, помню момент, когда ты наверху, перед самым поворотом, когда крики только начинаются. Сейчас что-то похожее. Хлоя Сэйерс в футболке. «Живи свободным или умри».

Теперь эта фраза звучит для меня иначе — в сочетании со спокойствием в ее глазах, с печалью, увидеть которую дано не каждому. Эта девушка знает темную сторону жизни. Она страдала и потому была одинока. Живи свободным или умри. Она думала, что, рисуя мальчишку, освободит их обоих.

А потом короткий, как рекламный листок, абзац.

Хлоя Сэйерс более не контактирует с Джоном Бронсоном.

Его местопребывание неизвестно.

Я иду в передний дворик, чтобы Ло не слышала, как я звоню Джеду и Пенни. Солнце бьет по глазам. А очки-то я забыл. Еще один пример саморазрушительного поведения.

Отвечает Пенни.

— Алло?

— Алло, миссис Бронсон?

На заднем фоне тявкает собачонка. Я рад за них. Когда с ребенком проблемы, это верный шаг. Жаль только, что не для нас. У Ло аллергия, а я не любитель животных.

Пенни сразу переходит в наступление.

— Если это из магазина-на-диване, то вообще-то я отписалась от предложений.

С удовольствием и облегчением сообщаю, что это я, Чарльз ДеБенедиктус. Пенни щелкает пальцами: «Джед, иди сюда». Джед не заставляет ждать себя. «Включи громкую связь», — говорит он.

— Вы на громкой связи, — сообщает Пенни. — Не против?

Хорошие люди. На одном уровне с Ивонной Белзики.

— Нет, конечно, — говорю я. — Вам это может показаться немного неожиданным, но я провожу кое-какие изыскания и хотел бы спросить, не поддерживаете ли вы связь с подругой Джона.

— С какой еще подругой? — В голосе Пенни отчетливо слышатся настороженные нотки.

— С Хлоей, — говорю я таким тоном, будто у Джона много друзей. — С Хлоей Сэйерс. Она ходила с ним в школу.

Если прислушаться, можно услышать, как грохочет у Пенни сердце.

— А что с ней такого?